Когда из полусознательного состояния растения начинаешь осознавать себя? Что помниться из самых ранних воспоминаний? Очень мало. Наверное, слишком поздно начинаем думать об этом, и многое уже стёрлось из памяти.
      Из первых впечатлений - чугун очень мелкой картошки, сваренной в мундире, которую мы с мамой долго-долго чистили. А потом мама обжарила её в постном масле, и было очень вкусно. Это первые годы после войны, мы ещё очень бедны, и это наша еда. Но несмотря на это и мои воспоминания детства - моё богатство. Всё познаётся в сравнении, а когда мы не знали изысканных блюд, то еда казалась нам обычной. Я ещё помню, как ели мы из общей миски. Помню как мы сидим вокруг стола, я, сестра Аня ( мы тогда её звали Нюрой), младший брат Гена, отец и мама. Перед нами стоит миска со щами, и все мы по команде начинаем есть, таская из общей миски. Но где-то лет в девять-десять ели уже все из персональных тарелок - разжились.
      Ещё помню матрасы, набиваемые в конце лета свежим сеном. Старое, свалявшееся из них выбрасывалось. На новом так приятно было спать! Но подушки были нормальные, из пера.
      Вот такие мы были богатеи. Но никогда не слышала, чтобы мама жаловалась на судьбу и кого-то кляла, будь то власть или злая судьба. Всё спокойно и с достоинством. Только мама вспоминала свою перину, оставленную в деревне, на Сахалин её увезти не было возможности. И когда мне было лет одиннадцать, мечта её сбылась - она обзавелась периной. В доме появилось даже две перины, как признак несомненного достатка, а может быть даже и богатства.
      Но каким-то непостижимым образом при пятерых детях, когда один отец зарабатывал на семью из семи человек, у сестёр были какие-то костюмчики, платьица, потом и крепдешиновые появились, и шёлковые. Всё тратилось разумно и рационально, деньги на ветер не швырялись, и семья всегда выглядела аккуратно одетой и не самой бедной. Мама умела шить, старшая Маша рано научилась шить. Я помню, как она шила мне платья из ситца с какими-то белыми бейками, отделками. То красненький ситец в цветочек, то коричневый в цветочек, платьице с кокеточками и белыми отделками, а новое всё равно красивое, хоть и из ситчика.
      Мама часто вспоминала нерадивую хозяйку, которая, когда ещё были карточки, наберёт вначале всего - нате, дети, ешьте! А потом вторую половину месяца ходят дети голодные, побираются. А у нашей мамы всё на месяц растянуто, всё как положено.
      Мне было три с половиной года, когда родился мой младший брат. Два старших брата умерли. Помню, я кидают к маме на колени, протягиваю к ней руки и натыкаюсь на живот и понимаю, что у нас будет малыш.
      И вот я в няньках. Брат в кроватке, ему месяца два, мама уходит в магазин, а я качаю братца. Маму в магазине женщины спрашивают: а с кем у тебя ребёнок? (Старших сестёр уже нет, учатся кто где) Мама отвечает: да с Лидой оставила. Женщины ахают: вот какая золотая девочка, вот какая молодец. Сама ещё такая маленькая, а уж и ребёнка можно с ней оставить. Мама приходит, и всё это рассказывает. Я горжусь. И так повторяется не один раз.
      Но однажды мне тоже захотелось покачаться. Кроватка стояла на круглых полозьях и качалась. Я забралась в кроватку, села в ногах ребёнка и стала её раскачивать. И так сильно раскачала, что кроватка свалилась, и мы оба вылетели из неё. Когда пришла мама, то в одном углу ревел один ребёнок, а в другом другой…
      
      Или: Нина подрастала. Из полусознательного состояния растения она постепенно начинала что-то осознавать вокруг себя. Ещё самыми радостными событиями был приезд старших сестёр на побывку. Зоя училась в старших классах школы в Агнево, дома было всего четыре класса. А Даша уехала работать в город и лишь иногда приезжала погостить. И вот однажды просыпается Нина ночью и слышит из кухни приглушённые голоса. Там мама с кем-то тихо разговаривает. Но с кем? Кто-то приехал? Нина встала и прошла на кухню. Точно! Рядом с мамой сидела Даша! Нина забралась к ней на колени, прижалась к сестре тёплым комочком, и теперь они уже сидели втроём. Нину отправляли спать, но она не уходила, ей было так хорошо и уютно, что ни в какую постель уходить не хотелось. Она участвовала в таинственном ночном разговоре взрослых, хотя почти ничего не говорила, а только слушала, сжавшись в комочек и согреваясь теплом сестры.