РАССКАЗЫ

Отсыревшая спичка (С тобой и без тебя)
      Титова Л.К.

Рая захлопнула дверь и застыла, прислонившись к ней спиной. Долго стояла, заложив руки за спину и глядя куда-то в потолок ничего не видящими глазами. Видела она только Мишу, оставшегося за дверью. Оттуда послышалось шуршание, какая-то возня, затем нестройный топот удаляющихся шагов.
      Нет, это невыносимо! Рая рванулась и ушла в свою комнату. У родителей было тихо, только из телевизора доносились киношные голоса. Села в кресло и сидела, подперев лицо ладошкой, погрузившись в свою думу. Вначале жгла обида: ну почему, почему так нескладно всё? Почему он теперь приходит к ней, когда у него семья и сын? Да ещё "на бровях"! Как она не любит этих "выпивох", и как может он приходить к ней в таком виде? Ищет утешения? А почему она должна его утешать? А кто её утешит? Она своё отплакала, когда он женился на другой! Вот пусть теперь и разбирается со своими проблемами.
       Встала, нашла сигареты, закурила, прошлась от кресла к окну и посмотрела в черноту осеннего вечера. Там холодно и сыро, и где-то там бредёт Миша, которого она прогнала. Обида стала понемногу угасать, то ли растворяясь в сигаретном дыму, то ли летя в сырости и промозглости осеннего вечера вслед за Мишей, и тогда из глубин её нутра начал расти червячок сомнения и раскаяния.
      Как же она могла так резко сказать ему: "Уходи!" Как искривилось его лицо! Он не ожидал от неё этого. И когда она совсем успокоилась, на смену обиде пришла жалость сначала к нему, потом к себе…

----


      Окончив десятилетку, Рая пошла работать. Это были времена, когда труд был в почёте, и рабочий стаж давал лишние шансы для поступления в институт. Отец устроил её в цех по производству радиоаппаратуры военного назначения, которой в ту советскую эпоху производилось очень много. В цех они пришли вместе с Лялькой - одноклассницей и в какой-то мере подружкой. Было немножко зябко в этом огромном помещении с длинными рядами столов, с осветительными лампами над ними. Всё железное, чужое, казённое... Только что покинувшие школьные парты, белые передники, они с Лялькой растерянно смотрели вокруг, пока не подошёл мастер и не определил их на рабочие места за свободными столами.
      Все вокруг были чужими. Школьный авторитет и школьные заслуги - всё осталось там, далеко за воротами этого завода, здесь они были никто. Никто не знал, и никому не было дела до того, как хорошо Раечка училась в школе и как она умеет хохмить и смешить, за что её любили в классе. "Как в лесу", - думала Рая, глядя на множество незнакомых ей людей. После обжитой школы, тогда уже надоевших, а теперь милых сердцу классов, они чувствовали себя потерянными. Да и милые шалости теперь нужно оставить за проходной.
      За столами сидели женщины, много было и молодых, но постарше их, а мужские вкрапления наблюдались лишь кое-где, они ходили, что-то подправляли - это были наладчики, как им потом объяснили, к ним обращались, когда что-то не ладилось. Те, кто давно здесь работал, на них поглядывали свысока. Старые заслуги не в счёт, своё положение в этом коллективе придётся завоёвывать заново.
      Рае дали в руки паяльник и велели припаивать к плате какие-то детальки. Мастер очень быстро ей всё объяснил и ушёл. Плата её не слушалась, детальки (это были резисторы, диоды, конденсаторы) падали, вместо аккуратных припоев появлялись какие-то сопли или корявые бугры, и Рая только диву давалась, как соседка справа ловко орудует руками и как красиво всё у неё получается.
      - Ну что, не получается? - Соседка словно приняла импульс внимания и заговорила с ней. - Ты будешь пока моей ученицей, и я тебе буду показывать, как надо работать, - она подмигнула. - Не робей! Всё получится. У всех так вначале, а потом сноровка появится, будешь норму перевыполнять.
      Оказывается, не все здесь были такие неприветливые и насмешливые, как ей это показалось вначале.
      На третий день перед её столом возник молодой человек. Он словно вырос из-под стола, Рая не заметила, откуда он взялся. Он положил руки на колпак над столом, уткнулся в них подбородком и в упор смотрел на Раю.
      - Новенькая?
      - Ну, раз знаешь, зачем спрашиваешь?
      - Разговор завязать.
      - Тебе что, делать нечего?
      - Точно. Ни у кого с утра ещё ничего не сломалось.
      Он был в синем халате, из кармана торчали отвёртки. Тёмные глаза блестели какой-то искоркой и внимательно разглядывали её. Голову украшали пышные вьющиеся волосы - всё соответствовало тому идеалу мужчины, который Рая сложила для себя.
      - А ты кто - чинщик? - Рая прыснула от смеха, но он не смутился.
      - Что-то в этом роде. Должность моя - наладчик. Когда у тебя что-нибудь сломается, я починю.
      - А ты давно работаешь?
      Он стоял всё в той же позе и смотрел на неё, как на старую знакомую, с которой пришёл поболтать.
      - Второй год.
      - О-о, как долго…
      Его звали Мишей. Теперь, придя на работу, Рая вытягивала шею и отыскивала тёмную Мишину шевелюру, а отыскав, улыбалась сама себе, от этого лучше работалось и цех не казался таким чужим. Иногда она пыталась телепатией заманить его в свою сторону, чтобы он так же стоял и разговаривал с ней. Но он только проходил мимо, лишь кивнув ей - здоровался всё-таки, не забыл, но не останавливался.
      Постепенно они знакомились с работницами своего участка, осваивались, было с кем перемолвиться словом перед работой или в обеденный перерыв. С Мишей тоже здоровались постоянно, но никаких особых знаков внимания он к ней больше не проявлял. После работы она иногда видела его уходящим с другими девушками, мысленно вздыхала, но не подавала виду, чтобы Лялька ничего не заметила. Красавицей Рая не была. Вот разве что большие маслянистые карие глаза были действительно её украшением. Большая грудь не очень соответствовала узковатым бёдрам, отчего фигура выглядела непропорциональной. Правда, иногда она замечала на себе взгляды мужчин, особенно летом в трамвае или троллейбусе, когда её грудь теснила легкое летнее платье и вырывалась наружу.
      И вот, когда она уже не чаяла увидеть его возле своего стола, он вдруг вырос так же внезапно, как и в первый раз. Глаза Раи засветились. Миша улыбнулся ей в ответ, словно знал, что она его ждёт. И Рае показалось, что в его улыбке было нечто не дежурно-равнодушное, а тёплое, предназначенное только ей. То, что позже произносилось вслух, было лишь фоном к разговору взглядов и улыбок.
      - Ты где живёшь, я видел тебя сегодня в трамвае?
      А глаза говорили: "Вот он я, я пришёл".
      Они болтали долго, пока в зоне видимости не появился мастер, который несколько раз бросил взгляд в их сторону. Миша тут же слинял со словами:
      - Ухожу, не то тебе влетит.
      И снова несколько дней он лишь проходил мимо, выдерживая паузу, как завзятый ловелас, давая жертве возможность созреть.
      В один из дней, когда они с Лялькой вошли в столовую в обеденный перерыв и направлялись к раздаче, она заметила его за одним из столов, окинула взглядом, кинув незначительное: "Привет", и тоже прошла мимо. Рая знала цену своим большим выразительным глазам, взгляд не остался незамеченным, и после обеда Миша снова вырос перед её столом.
      - Райка влюбилась! - говорила Лялька, отследив её взгляд, когда после работы они вышли из гардероба.
      - Да перестань ты! - шикнула на неё Рая, ей показалось, что это слышали все.
      Лялька схватила её за руку, они захохотали, сбежали со ступенек крыльца и помчались к трамваю.
      "Неужели правда?" - спрашивала себя Рая, трясясь в трамвае. Но ей не хотелось выкладывать всё Ляльке, и только дома, кружась по своей комнате, она твердила:
      - Правда, правда, правда!
      Наконец-то она призналась в этом хотя бы сама себе! И когда произнесла эти слова, почувствовала несказанное облегчение от высвобождения зажатого внутри себя чувства, которое как птичка наконец-то выпущено наружу. Теперь она хотя бы сама от себя не скрывала, что ей хочется видеть Мишу каждую минуту. Она постоянно воображала какие-то сцены, где он и она: она гуляла с ним, взявшись за руки, они разговаривали, глядя друг другу в глаза… пока только в её воображении …
      Это была её первая любовь. В школе некоторые девчонки вовсю крутили любовь и познали уже многое. Рая тоже поглядывали на мальчишек, но чувства в ней тогда ещё дремали, ещё не пробудились, и школьные мальчишки были просто мальчишками. Любовь существовала пока теоретически, почерпнутая из романов и фильмов, она ещё только мечтала о любви, мечтала встретить Его…
      Рая зажмурилась от счастья, представила, как она завтра снова увидит Мишу… и больше ей ничего не нужно!
      Но на следующий день она увидела, как Миша идёт с работы с какой-то смазливой девчонкой. Кажется, она её видела на соседнем участке. Но почему же он так смотрит на неё, когда приходит к её столу? Никто не убедит её, что он смотрит так на всех, он смотрит на неё как-то особенно.
      Вот так и шло: то он торчал возле неё, то уходил с работы совсем с другой. Её подружка Светка как-то сказала, что она сама слишком робкая и этим отталкивает от себя.
      - Смелее будь! - напутствовала Света, но Рае не хотелось следовать её совету, ей главное видеть Мишу хотя бы на расстоянии.
      Иногда шли с работы втроём - она, Миша и Лялька. Ну что ж, Рае не жалко, она согласна и с Лялькой. Но вот однажды Миша подошёл к столу и пригласил её в кино. Только её. Рая не удивилась, шестым чувством она давно улавливала импульсы, идущие от него к ней, что-то переливалось из его глаз в её глаза. И они пошли - вдвоём. В середине фильма он протянул руку и взял её руку в свою… По Рае пробежал ток, точнее высокое напряжение, которое, казалось, её расплавит, как сталь в мартеновских печах.
      После кино они целовались, в скверике у её дома. И снова ток пробегал по всем её жилкам. Эта дата записана у неё в дневнике…
      Ах, как она любила его тогда! Когда Рая встречала его, она вся словно светилась. Подруги стали говорить: об тебя спички можно зажигать!

----


      Через год Мишу забрали в армию. То лето было пыльным, жарким и напряжённым - сдавали вступительные экзамены в институт, готовились, волновались - пройдут ли по конкурсу. Рая до сих пор помнит, как после сочинения, стоя на институтском крыльце, девушка из приёмной комиссии выкликала фамилии и называла оценки, с довольно часто вкрапленными "неудами", а толпа, стоявшая во дворе, ухала то вздохами облегчения, то разражалась смехом и воплями. И когда Рая услышала о своей четвёрке, то готова была обнимать всех вокруг. Дальше математика прошла на "отлично", немецкий на "хорошо", и Рая поступила в институт на экономический факультет на дневное отделение. Лялька поступила в педагогический, пути их разошлись. С паяльником, наконец, рассталась, с цехом распрощались и бегали теперь студенточками по аудиториям.
      Миша писал ей письма. Армейские треугольники почтальон время от времени опускал в их почтовый ящик. От них исходил запах другой, казённой жизни. Рая представляла Мишу, марширующего на плацу с обстриженной головой. Ах, как жаль его кудри? Она представляла, как стригут мишину шевелюру, как в фильме про солдата Ивана Бровкина, и кудри из-под машинки падают на пол…
      Ну что ж, долг мужчины - защищать отечество. Так её учили в семье. Она преданно ждала его и ни с кем не встречалась.
      И вот Миша вернулся из армии. Какое это было счастье! Он повзрослел, возмужал, исчезло мальчишество, которое ещё гнездилось в том новобранце, которого она провожала два года назад. Два месяца после армии он отдыхал, не работал и наслаждался жизнью. Ходил в кино, на танцплощадку, попивал сухое винцо, готов был покорять женщин, что было естественно для возмужавшего, свободного молодого человека, столь долго пребывавшего в воздержании и видевшего в казарме лишь мужские рожи, а женские разве что в мимолётных увольнительных.
      Рая не могла налюбоваться на своего избранника. Он стал шире в плечах, какая-то мужественная складка появилась меж тёмных бровей, а в глазах - значительность. Cначала они встречались на людях - у него дома, на улице у кинотеатра, на бульваре, а потом как-то вечером он пришёл к ним домой…
      Как она ждала его, когда он позвонил ей и сказал, что придёт в гости! Родители были с ним уже знакомы и тоже рады встрече с возмужавшим молодым человеком. К тому же оказалось, что папы их работают в одном учреждении. Это ещё больше приблизило Мишу к их семье.
      После общих разговоров вместе с родителями Раи они ещё долго сидели в её комнате одни, целовались… Миша стал гораздо смелее и настойчивее, его рука как-то очень быстро оказалась на её груди, а другая на колене… Её длинные волосы растрепались, Миша утопал в них, уложив её на диван… Рая таяла от нахлынувших на неё чувств, но всё-таки очень чётко помнила, что говорила ей когда-то бабушка: до свадьбы под подол и в постель не пускай! И когда она почувствовала, что дело заходит слишком далеко, а руки его, кажется, переходят границы дозволенного, она оттолкнула его и поднялась с дивана.
      - Нет, ничего не будет, это я тебе говорю сразу…
      - Ты что, ты ведь писала, что любишь меня?
      - Да писала.
      Рая стояла у окна, опираясь руками о подоконник.
      - Так любишь или нет?
      Рая резко развернулась к нему и проговорила:
      - Люблю! Конечно, люблю, неужели ты не видишь этого?
      Он подошёл к ней, обнял и сказал:
      - Глупыш, зачем же ты меня отталкиваешь? - провел рукой по её волосам и приник к её губам…
      И снова Рая таяла в его объятиях, и казалось, что сейчас произойдёт что-то непоправимое… Ещё немножко, и она не сможет больше сопротивляться и даже бабушкины наказы не помогут.
      Но Рая устояла.
      - И долго ты будешь хранить свою девственность? Нужна она тебе?
      Рая не знала, что сказать и молчала. Она боролась между любовью к Мише и своим воспитанием, своим представлением о чести девушки. Мишин тон её покоробил. Разве нужно здесь что-то объяснять, неужели он сам не понимает, что она не может так, да ещё чуть ли не с первой встречи.
      И Миша пошёл домой.
       На следующий день она всё ждала его или хотя бы телефонного звонка. Но ни Миши, ни звонка не было. Так прошла неделя. Рая изводилась. Ну, неужели это всё, что ему было нужно от меня? Зачем он все эти два года писал мне письма, чтобы вот так, по такому поводу уйти и больше не прийти? Он знает прекрасно, как она любит его и значит с ней всё можно? И чем больше она ждала его, тем нестерпимее хотелось его видеть...
      Увидела она его ещё через неделю, на бульваре… с Лялькой. Лялька смотрела на неё с видом победительницы. Её взгляд словно говорил: "Ну что? Письма он писал тебе, а встречается со мной". У Миши вид был более смущённый. Рая поняла, что Лялька Мишу не оттолкнула… Она сделала вид, что спешит по делам, и быстрым шагом понеслась прочь от них, не зная куда, лишь бы не видеть эту парочку.
      Так начались дни без него, без Миши, которого она так ждала два года, который жил здесь же недалеко в их не таком уж большом городе, и был теперь от неё ещё дальше, чем тогда, когда с ней были только его письма.
      А жизнь бежала вперёд. Она училась в институте, ездила осенью на картошку, отбывая обязательную студенческую повинность дармовой рабочей силы на ниве коллективизации всей страны, занималась общественными делами, но никак не могла вынуть занозу из своего сердца. Шла ли она в институт, спала ли в колхозе на казённой кровати или дергала картофельную ботву - он неизменно был с ней. Она могла болтать с другими ребятами, быть у них свойским парнем, но никого кроме Миши не впускала в своё сердце. Она так любила его! Как он мог не оценить её любви?! Неужели у него с Лялькой серьёзно? Ведь из армии он писал ей, что мечтает поскорее её увидеть, ждёт её писем. Просто от скуки? Ведь она одна любит его по-настоящему. В Ляльке больше практицизма и на самозабвенную любовь она не способна.
      Прошла осень, и пахнуло зимой, полетели первые снежинки и принесли новую весть: Лялька беременна… Миша женится на ней.
      Подушка в эту ночь была мокрой, голова раскалывалась, она металась, словно в бреду, и ей казалось, что жить дальше незачем…
      Миша ещё долго был рядом с ней. Он чудился ей во всех углах, она слышала его голос, разговаривала с ним, они смотрели друг на друга - глаза в глаза… В её глазах - вопрос и лёгкий укор, в его: "я не забыл тебя" и тень вины. Так, по крайней мере, ей виделось.
      Прошло несколько лет. Лялька, теперь уже Лариса Николаевна преподавала в школе химию. У них подрастал сын. Миша поступал в институт, на вечернее отделение, но одолел всего лишь два курса и бросил, работал на заводе. Рая тоже окончила институт и работала в проектном институте. Жизнь катилась дальше. Мишу она не забыла и замену ему не нашла. Поняла только, что никого, кроме Миши нет для неё на всём свете, а посему быть ей в старых девах, с чем она уже и смирилась. Иногда они встречались в городе, разговаривали, и Рая видела, что она для него совсем не то, что все остальные, он помнит её, помнит о том, что было между ними.
      Его стали частенько видеть навеселе. Значит, неладно ему живётся. И тогда вспыхивала надежда, а вдруг он уйдёт от Ляльки и тогда… И тогда он придёт к ней. Призрачная, глупая, но изгнать её, этот спасительный круг невозможно.
      Так незаметно Рая подошла к тридцати годам. Рубеж. Значительный. Из жизни, видимой для всех - некоторое продвижение по службе, из рядового инженера в старшие, жизнь с папой и мамой - благополучными родителями в хорошей квартире. Но была ещё внутренняя, потаённая боль - любовь к Мише. Она по-прежнему любила его и сколько ни повторяла, что всё кончено, не переставала меньше любить, и эта любовь мешала ей устроить собственную судьбу. Папа также получил продвижение по службе и весьма значительное, стал замом главного инженера большого предприятия. Были претенденты и в зятья. Но Рая вела себя очень глупо, никого, кроме Миши для неё не существовало. Она всё ждала его - Мишу. Ждала чуда. Пусть он бросил институт, пусть его видели выпившим, но это же Миша! Такого обаяния как у Миши нет ни у кого, такого взгляда, как у Миши не сыскать! Стоило ему только посмотреть на неё тёмными глубокими очами, как Рая тут же млела. У него просто не ладится жизнь с Лялькой, если бы он был с ней, с Раей - всё было бы по-другому. Лялька эгоистка, она его не понимает.
      И Рая дождалась своего часа. Миша стал к ней заходить и рассказывать о своей нескладной жизни…
      
      И вот сегодня он тоже пришёл к ней, но был изрядно выпивши.
      - Она меня довела, - говорил он. - Рая, ты не знаешь, какая она стерва, она меня даже бьёт.
      У Раи округлились глаза. Не может быть! Лялька совсем озверела. А ещё учительница!
      Господи, что с ним делать? Она разрывалась между жалостью и досадой за то, что пришёл он к ней в таком виде. Мишин вид ей не понравился. Он как-то глупо улыбался…
      Нет, это был не тот Миша, не её Миша. Рая сглотнула слюну, и, призвав на помощь всю свою решительность, произнесла:
      - В таком виде ко мне, пожалуйста, не приходи…
      Миша вскинул голову и обиженно посмотрел на неё.
      - И ты тоже. Какие вы все бабы вредные. Вместо того, чтобы понять, что у человека на душе..
      Он как-то очень резко произнёс последние слова и покачнулся. Раю передёрнуло. И она указала ему на дверь.
      И вот теперь, сидя в кресле, проигрывала в памяти всю сцену, словно прокручивала магнитофон и заново переживала всё.
      А если он действительно больше не придёт? Но ведь он говорил, что разводится…
      Миша не пришёл ни через неделю, ни через две.
      Но однажды в субботу, полгода спустя в прихожей громко и весело зазвенел звонок. Рая встрепенулась. Кто бы это мог быть? В доме никого не ждали. Но что-то внутри затрепетало, Рая поспешила в прихожую и открыла дверь. За дверью стоял Миша с букетом цветов и сиял, как начищенный самовар. Рая обомлела, перед ней снова был тот Миша, которого она любила, совершенно трезвый, неотразимый. Словно он выдерживал полгода, чтобы вот так преобразиться…
      - Проходи. Давно тебя не видела… Ты изменился…
      Миша шагнул в квартиру и протянул ей букет.
      - Это тебе.
       Дальнейший разговор продолжался в её комнате. Миша смотрел на неё немного торжественно и слегка улыбался. Рая пока не понимала, что всё это значит, но в душе что-то нашёптывало ей о значительности минуты.
      - Я развёлся, - набрав в лёгкие побольше воздуха, произнёс Миша.
      - Ах, вот что! По такому торжественному случаю и букет?
      - Нет, по-другому… - Миша замялся. - Ты меня ещё любишь?
      - Я… - она смотрела на него слегка растерянно и вопросительно, ей показалось высокопарным произносить сейчас такие слова. - Почему ты спрашиваешь?
      - Выходи за меня замуж, ведь я теперь свободен.
      Рая замерла. Сколько лет она ждала этих слов! Сколько слёз проплакала в подушку. Неужели это всё-таки случилось?! Она молча подняла на него глаза, словно проверяя, действительно ли Миша стоит перед ней и теперь принадлежит ей, только ей! В этот момент она не помнила ни о последней ссоре полгода назад, ни о его выпивках, тот человек, которого она любила всю жизнь хочет остаться с ней!
      Рая очнулась и засуетилась.
      - Да ты садись, садись, чего ты стоишь?
      Миша сел, взял её за руку и усадил рядом.
      - Ну, почему ты не отвечаешь на мой вопрос?
      Рая понимала - он и мысли не допускал, что получит отказ и всё это формальность. Ну и что же, разве обязательно скрывать свои чувства, разве лучше притворяться?
      - Ты ещё спрашиваешь? - Рая нервно сжала руки и вскинула на него глаза. -Ты прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. Я всю жизнь любила только тебя и больше никого, - сказала она, немного испугавшись последних слов.
      Миша остался доволен её признаниями.
      - А твой сын? Как же ты будешь без него?
      Он поморщился.
      - Давай об этом поговорим в другой раз.
      Он остался у неё - насовсем. Рая объявила об этом своим родителям. Родители смотрели насторожённо, но Мишин вид им сегодня понравился. "Легкие мешки под глазами не в счёт, - думала Нина Борисовна. - Уж как она его любит, всё равно её не отговоришь".
      Через месяц, на закате лета, под августовские дожди они расписались.
      Осенью Рае исполнилось тридцать три года, Мише тридцать четыре. Но когда знакомые встречали Раю, то говорили ей, что она помолодела лет на восемь и больше двадцати пяти ей теперь никак не дашь. Счастье её рвалось наружу и заставляло светиться, и вся она была в каком-то сиянии. И снова ей стали говорить, что об неё можно спички зажигать.
      Наконец-то кончилась её многолетняя платоническая любовь и первый мужчина, он же первый и единственный возлюбленный делил с ней постель. И та страсть, о которой она читала только в книжках или смотрела в кино, теперь взыграла в ней. Она ощутила своё тело, и каждая клеточка его радовалась близости. Правда, иногда, когда она, может быть, слишком пристально рассматривала его, она понимала, что кумир её не так хорош, как в те далёкие 18-20 лет, когда всё только начиналось. Она понимала, что ничего он не достиг, бросил институт и работал всё тем же наладчиком в цехе. Но ведь она должна принимать его таким, как он есть, если она его любит. Они оба изменились, оба много пережили, но и впереди у них целая жизнь, и они пройдут по ней рука об руку, она будет помогать Мише, чтобы он не оступился. Лариса недостаточно любила его, может оттого он и выпивал? За собой она чувствовала стабильность и устойчивость и беспокоилась только за него.
      Вместе они уходили на работу, вместе гуляли по вечерам, ходили в гости. Он перестал выпивать, и Рая относила это к разряду своих заслуг. Это её любовь его преобразила. Она с трудом дожидалась конца рабочего дня и бежала домой, чтобы приготовить что-нибудь вкусненькое. Ведь теперь у неё был муж. Иногда они встречались в городе и шли вместе в кино или в гости. Миша совершенно не притрагивался к рюмке, а если и притрагивался, то пил только лимонад.
      Некоторые смотрели на него с недоумением. И однажды муж её подруги Володя сказал:
      - Миша твой, случайно, не алкоголик? Что это он, вообще ни капли не пьёт?
      Рая терзалась, но лишних вопросов не задавала. На вопросы окружающих Миша отвечал, что у него язва желудка. Рая волновалась по поводу язвы, посылала к врачам. Но он отнекивался, объясняя, что острой боли сейчас нет.
      "Ну что ж, и хорошо", - думала Рая. - Что ж в этом плохого, что человек вообще не пьёт? Людям не угодишь. Пьёт - плохо, не пьёт - тоже плохо".
      Он иногда говорил о сыне, что скучает, и Рая понимала его чувства. Это же естественно и это даже хорошо, что он о нём не забывает.
      И так длилось три месяца счастья.
      Но однажды он пришёл навеселе.
      - Ну что ты на меня так смотришь? Зашли с получки с мужиками в рюмочную. Что нельзя?
      - Да нет, можно, - пожала плечами Рая. - Просто давно не видела тебя таким. Отвыкла.
      Получка теперь обмывалась регулярно, иногда он пропадал где-то целый вечер, а Рая не находила себе места. Внутри, в душе что-то обрывалось и казалось, что её очаг, который она создавала, лелеяла, её личная жизнь начинает разваливаться. Но когда он не выпивал, снова ходил на работу, приходил трезвым, душа воспаряла и сразу появлялась надежда, что дальше всё будет хорошо.
      Так худо-бедно прожили год. Миша старался её не обижать, но всё же обмывание получки стало затягиваться дня на три, приходил он навеселе и в другие дни. Он стал появляться не просто выпившим, но откровенно пьяным, и если начинал пить, то остановить его было невозможно, он напивался до невменяемого состояния. Падал на постель, не раздеваясь и спал в таком виде.
      Как же больно и обидно было видеть любимого человека в таком унизительном состоянии! Когда потерян человеческий облик, никакого достоинства не осталось!
      В какие-то из дней, придя поздно, он говорил, что ходил к сыну. С этим смириться было легче, но червячок закрадывался: только ли к сыну?
      Однажды Рая возвращалась с работы и увидела за углом трёх мужчин, соображающих на троих. Один из них был ей слишком хорошо знаком. Она хотела вначале пройти мимо, но если оставить его с ними, то неизвестно чем закончится вечер.
      Она тянула Мишу за рукав, он вырывался от неё, его дружки ухмылялись и отпускали скабрезные словечки. Такого унижения она ещё не испытывала.
      - Ты иди. Райка, ты иди домой, я сейчас приду…
      - Ты чо, у бабы под каблуком что ли? - ухмылялся молодой собутыльник лет двадцати пяти в засаленной чёрной куртке.
      Люди, проходившие мимо, оглядывались на них, Рае хотелось провалиться сквозь землю, но бросить его она тоже не могла. Ей всё-таки удалось увести его с собой и со скандалом уложить спать, сгорая от стыда перед родителями.
      - Рая, Рая, - укоризненно качала головой Нина Борисовна, и уже про себя продолжала: "Во что ты впуталась, дочь? Как же не разглядела?"
      Случай этот был не единственным. Он мог пить из горла бутылки за углом ближайшего магазина, где его видела не только она, но и соседи, перед которыми тоже было стыдно, мог принести домой бутылку дешёвого вина… и выпивал 0,7 прямо из горла. И тогда казалось - всё, дальше терпеть нельзя! Но если последующие дни были без пьянок, то снова начинало казаться, что не всё потеряно, и жизнь ещё можно исправить.
      Только что был чёрно-белый кадр и вдруг стал цветным, как в кино. И мир засиял красками! Жизнь её теперь зависела от количества запоев.
      Какое же это было мучение! Видеть, как на твоих глазах погибает любимый человек, а ты ничего не можешь сделать! Не можешь повлиять на него. Она мечтала соединиться с любимым человеком и соединилась, а он уже получеловек. Он давал обещания, что всё - это в последний раз, дальше всё будет по-другому, устанавливались периоды затишья, но снова срывался и пил.
      И когда смотрела на него - трезвого, нормального, хорошего, никак не могла совместить с ним того, которого она два дня назад видела за углом. И невозможно было поверить, что это один и тот же человек, и что её Миша может так унизить себя и её, может докатиться до такого состояния. В такие дни Рая чувствовала себя совершенно потерянной. В голове всё расползалось, также как расползалась её жизнь, словно старое, истлевшее платье, хотелось ухватиться за какую-то опору, но не находила её в себе и иногда близка была к сознанию, что сходит с ума.
      И обида, и досада жгли её, и как хотелось вложить в него нечто, что удержало бы от падения. Но всё её оружие - только слова, и она говорила и говорила, надеясь на волшебную силу слов, в глубине души понимая, что это не так. Как хотелось ей влить в него свою стойкость, свою силу воли.
      Периодически он брался за ум, всё затихало, горизонт светлел, солнце светило ярче, душа оживала… Ну, ведь должна судьба вознаградить её за долгое ожидание, за терпение?
      Но была ещё одна болячка - он всё чаще уходил к прежней семье. Звонила Лариса, просила то починить диван, то отвезти Серёжу на хоккей. Она жила вдвоём с сыном, замуж не вышла и как-то очень активизировалась в последнее время. Миша заявлял, что ему нужен сын.
      Однажды он пошёл "к сыну" и не пришёл ночевать…
      Рая почти не спала, всю ночь мучительно перебирая всю свою нелепую жизнь с Мишей, все унижения, которые она вынесла из-за него. Голова воспалилась, мысли путались и сбивались, и казалось вылезали наружу, сна не было и в помине. Она ворочалась с боку на бок, пытаясь призвать сон, ведь завтра на работу, но ничего не получалось.
      Мир рушился. К утру она чувствовала себя совершенно разбитой. Её любовь, её преданность разлетались вдребезги. Вся её жертвенность была напрасной, а радужные надежды - призраком, растаявшим как туман.
      Сколько она ему прощала пьянок! Сколько просила, уговаривала, пытаясь оттащить его от края! И худо-бедно ли удерживала на плаву. А теперь за всё её терпение, за все унижения ещё и это! Нет, когда-то надо поставить точку! Бессонная ночь придала ей решительности, утром Рая позвонила его маме Зинаиде Григорьевне и сказала:
      - Пусть Миша больше сюда не приходит. - И немного помедлив: - вещи тёплые пусть заберёт.
      Рая чувствовала себя опустошённой, словно из неё вычерпали все жизненные силы. Собирая сумку с его вещами, перебирала всю свою нелепую с ним жизнь. Ей казалось когда-то, что жизнь может быть радостной только с ним, с Мишей.
      "Только с тобой, только с тобой я могу быть счастливой", - говорила она ему в первые дни их совместной жизни".
      Подойдя к стулу, она взяла его свитер, висевший на спинке, и сунула его в сумку.
      - А придётся без тебя.
      
      Так потекли дни и годы уже без Миши. Пустые, но спокойные. В заботах о стареющих родителях, так и не дождавшихся ни счастья дочери, ни внуков.
      Миша спился окончательно и умер в возрасте сорока двух лет.
Об авторе      главная страница