Титова Л.К.
"Нет пророка в своем отечестве"
Народная мудрость
На высоком берегу Москва-реки, на противоположной стороне от Серебряного бора расположилась деревенька Троице-Лыково. Если смотреть со стороны пляжа, то виден белый храм Успения Пресвятой Богородицы, а справа подступают многоэтажные дома микрорайона Строгино. Слева, у самого берега в зелёном массиве издавна располагались генеральские дачи. Там, среди высоких деревьев и кустарников стоит дом, где живёт легендарная личность - патриарх нашей литературы Александр Исаевич Солженицын. Участок очень зелёный, уединённый - отрада последних лет жизни.
В новый дом переехали в 1995 году. Дом имел два крыла, в виде буквы "П", одна часть жилая, а другая предназначалась для работы и хранения архивов. Почти год пришлось пожить в нелюбимой Александром Исаевичем городской квартире.
Одной из первых встреч в Москве была встреча с матерью и дочерью Чуковскими - Лидией Корнеевной и Еленой Цезаревной, с которыми было много связано ещё в той московской жизни до высылки за рубеж. Лидии Корнеевне оставалось всего полтора года жизни, она умерла в начале 96 года.
Ходил с сыновьями по Москве, показывал места, памятные для зэка Солженицына, побывали в доме на Калужской.
В тот год путешествия Александра Исаевича не закончились встречей на перроне Ярославского вокзала, чуть позже, в августе, передохнув, Александр Исаевич совершил поездку на юг, посетил Ставропольский край, где находятся могилы его предков, и Ростов. То есть встреча с родной землёй продолжалась практически всё лето. Но это была уже частная поездка, без Би-Би-Си. Побывал он и в Рязани, с этим городом также связано много воспоминаний, и рязанцы очень тепло принимали знаменитого земляка. Съездил даже в деревню Мильцево, на родину Матрёны - героини рассказа "Матрёнин двор", где после ссылки работал учителем.
Вернулся он в Москву в сентябре.
Как же сложилась жизнь Солженицына после возвращения?
Кое-кто хотел видеть его во главе политической партии, раздавались голоса и о выдвижении его кандидатуры в президенты, появлялись статьи в газетах с рассуждениями на данную тему, с призывами "послужить России на этом поприще", особенно в 1995 году, в преддверии президентских выборов 1996 года. Но Солженицын отвечал: я не политик, я писатель. К тому же к партиям у него всегда было отрицательное отношение.
После первых его выступлений во время поездки по России, достаточно резких и критических, он был включён в список ста наиболее влиятельных политиков России, а к июлю находился в этом списке на двенадцатом месте. Некоторые считали, что он не понял своей роли, решив по-прежнему остаться писателем-одиночкой, хотя мог бы стать объединяющим началом для широкого круга интеллигенции. Но Александр Исаевич ещё собираясь на родину говорил, что не будет примыкать ни к одной партии и не станет занимать каких-либо должностей. Он прежде всего писатель, остро чувствующий чужую боль и особенно боль России, и мыслитель - аналитик с острым умом, но не политик. Да и возраст уже не позволял большого размаха, на момент возвращения ему было 75 лет.
Но всё же он не хотел быть в стороне от общественно значимых проблем, собирался в меру сил включиться в общественную жизнь, донести чаяния народа, которые ему довелось услышать во время поездки, "до слуха тех, у кого есть власть и влияние".
А в октябре состоялось его выступление в Государственной Думе. Инициатива пригласить Солженицына для выступления в Думе исходила от Владимира Лукина и Станислава Говорухина. Большого одобрения эта идея не вызвала, так как в Думе в то время преобладали фракции "Демократический выбор России" Егора Гайдара (а мы помним, как резко критиковал его Солженицын во время поездки по России), а также фракции ЛДПР и коммунистов, которые также не жаловали вернувшегося писателя. Александр Исаевич делился впечатлениями о состоянии реформ и положении народа. Выступление показывали по телевидению и, честно говоря, было немного стыдно за депутатов, которые были заняты чем-то своим, переговаривались и не очень внимательно слушали выступавшего. Он называл их 5-й Думой, напоминая о тех 4-х дореволюционных Думах, говорил о преемственности. А для них всё это было далёкой и ненужной историей, они сейчас сами - творцы истории. Он говорил о значении местного самоуправления, напоминая о работе земства перед революцией?
Кому-то попытка провести эти исторические параллели, да ещё с упоминанием о земстве покажется, возможно, архаикой. Мы ведь словно отрублены 17-м годом и с него отсчитываем новую эру, так нас приучила советская история. Всё, что было до того, почти так же далеко, как и Древняя Греция. А на самом деле ведь только семьдесят пять лет отделяло нас от тех событий, что это в масштабах истории! И, конечно же, надо использовать исторический опыт, совсем недавний, возродить то хорошее, что уже существовало когда-то в нашей общественной жизни. Это и одиннадцатилетний опыт российского парламентаризма (с 1906 года), это и крутой разворот истории, и, конечно же, надо учиться на ошибках предшественников. А земство - это такое же местное самоуправление, только слова другие - Александр Исаевич хочет внедрить в общественное сознание историческую преемственность (дабы не быть нам манкуртами!), а мы отворачиваемся.
Большого резонанса от этого выступления не было. Может быть, потому, что словоговорения за эти годы было очень много, много политических и общественных деятелей красовалось на телевидении во всевозможных передачах. Очень резкая критика проводимых реформ шла со стороны левых партий и, в частности, КПРФ.
Да и Солженицыным многое уже было сказано во время поездки по России. Критика его была слишком резкой. Здесь вспоминаются слова о "прокурорской направленности ума", которые были сказаны когда-то в ЦДЛ при обсуждении "Ракового корпуса". Чего-чего, а уж обвинительных ноток у А.И. достаточно. А ведь, пожалуй, и в жизни, как и в суде, нужны и адвокаты, и прокуроры.
Некоторым его критика казалась слишком резкой, как говорил Г.Бакланов: "ругать легко, помочь трудно".
Сейчас, спустя годы критика гайдаровско-ельцинских реформ возрастает, уже многие стоят на тех же "прокурорских" позициях, но всё же кажется, что сделать такой крутой разворот истории безболезненно невозможно. И ведь произошёл не только разворот экономики, переход к частной собственности, но и парад суверенитетов, разделение СССР на множество независимых государств, что было заложено миной замедленного действия ещё при Ленине и было записано в конституции, как право наций на самоопределение.
Александр Исаевич всё же хотел включиться в общественную жизнь и принести пользу в это трудное для народа время. По его инициативе началась (была организована) серия передач на телевидении осенью 1994 года. Это были выступления на десять-пятнадцать минут по различным темам, которые Солженицын предложил (выбрал) сам. Говорил он о самоуправлении, о проблемах школы, которые ему наиболее близки, о культуре, о беженцах. Так, одно из телевыступлений называлось "Нельзя оставлять русских людей в пренебрежении". Тема, кстати, забытая демократами, положение русских, оставшихся за пределами России, как-то не занимало их. А ведь 25 миллионов русских, целыми русскими областями оказались за границей. С большой болью он говорит о том, что люди, поколениями жившие на тех землях, вдруг проснулись иностранцами по отношению к России и второсортными гражданами в отделившихся республиках. "А те, брошенные, у них особенно остро чувство родины, подавленное, оскорблённое. У них особенно остра русская боль". "И мы не можем даже поставить вопрос об обсуждении границ?" - говорит он, обращаясь к тем, кто даже при осторожных заявлениях о том, что "Россия оставляет за собой право обсудить их", тут же поднимает крик об "имперских амбициях", причём делают это не только государственные деятели Запада, которым нужно, чтобы Россия была раздроблена, и не только в отделившихся республиках, но и собственные радикал-демократы.
Да, вероятно, и это выступление не понравилось многим. Уж очень прямые и смелые высказывания. Но Александру Исаевичу не привыкать. И всё-таки именно за это он заслуживает уважения, за свою смелость и мужество, за то, что он не прячется за обтекаемыми фразами и не пытается всем угодить.
Передачи продолжались до осени 1995 года. Но в конце концов кому-то эти регулярные выступления Солженицына на телевидении не понравились и их закрыли.
Осенью того же года Солженицына принял президент Ельцин. 16 ноября он был приглашён в одну из подмосковных резиденций президента. Встреча длилась долго, около четырёх часов, но подробностей об их разговоре не сообщалось. Было отмечено, что затронуты масштабные и острые проблемы жизни России и российского общества. Упомянуты некоторые подробности в книге Вячеслава Костикова, бывшего тогда пресс-секретарём Ельцина. Он пишет, что Ельцин готовился к этой встрече и даже нервничал, видимо, не совсем понимая, "как себя поставить", некоторые из его окружения пытались настроить его на "вельможный лад". Но Ельцин избрал другой тон, и разговор прошёл, как пишет Костиков, "просто и очень откровенно, без сглаживания политических разночтений".
"Слишком русский", - так кратко охарактеризовал сам Солженицын в то время Ельцина, но от резкой критики воздерживался. Она прозвучала позже, уже в 2000 году, в интервью на НТВ и при встрече с читателями и работниками Российской государственной библиотеки.
Отношения писателя с общественностью складывались непростые. В то время не было согласия и в среде московской интеллигенции, в литературных кругах царил раскол, разделился Союз писателей, конфликтовали толстые журналы, одни причисляли себя к патриотам, другие к либералам.
Что касается политических кругов, он не хотел вливаться ни в какую партию, не создал и собственного объединения единомышленников. Но ведь он и сам заявлял: "Я не буду баллотироваться ни на какой пост. Я никем не хочу руководить". Он по-прежнему оставался писателем-одиночкой. И кажется, это была позиция осознанного одиночества.
А может, такова и есть участь крупной фигуры?
Никакой эйфории от "свобод" он не разделял. Мы знаем его высказывания ещё в речах 70-х годов по этому вопросу. А в "Зёрнышке" есть запись 1975 года, когда Солженицын побывал на выборах главы правительства кантона Аппенцелль в Швейцарии, он записывает понравившиеся ему слова из речи главы правительства кантона "...не бывает "свободы вообще", но лишь отдельные частные свободы, каждая связанная с нашими обязательствами и нашим самосдерживанием… Насилие нашего времени доказывает почти ежедневно, что не может быть обеспеченной свободы ни у личности, ни у государства - без дисциплины и честности... " .
Мысли эти, видимо, совпадают с мыслями самого Солженицына.
Отношение к демократии также не совпадало с мнением тех, кто называл себя демократами, он ещё говорил и о "сильной руке", которая "могла бы государственный руль направлять по ясному курсу", и о том, что "бесхарактерная демократия, раздающая право всем и каждому, вырождается в "демократию услужливости... именно демократическая система как раз и требует сильной руки".
Некоторым высказывания Солженицына казались слишком безапеляционными. Но в одном из интервью он пояснил, что ему свойственно говорить убеждённо, но это не значит, что у него нет никаких сомнений и мнения его никогда не меняются.
Ввиду большого объёма книги я не буду подробно останавливаться на всех выступлениях или других событиях этого периода. О Солженицыне пишут и ещё будут писать, и кто-то, возможно, подробно осветит последний период жизни на родине.
Несмотря на некоторую отстранённость, он всё равно притягивал к себе внимание, к нему шли тысячи писем. Он остаётся выдающейся личностью ХХ столетия, он займёт своё место и в истории страны, и в истории литературы.
В 1994-95 годах в военном издательстве вышел десятитомник "Красного колеса". Несмотря на некоторые недоброжелательные отклики собратьев по перу, тираж разошёлся довольно быстро, чёрные тома эпопеи обрели своих читателей. Но труд Солженицына слишком глубок и слишком основателен, а потому не так популярен, как исторические произведения того же Радзинского, уступающие по уровню, с весьма примитивной политической оценкой предреволюционной ситуации и по другим освещаемым моментам.
Многие собратья по перу отозвались неодобрительно, говорили, что написано "уныло, убого, скучно" (Б.Сарнов), Рой Медведев отзывается ещё категоричнее: "мы не видим хорошего русского языка… книга написана очень небрежно и во многих местах напоминает черновик"!!! Вот такое совершенно необъективное, тенденциозное суждение! Уж если у Солженицына нет хорошего русского языка, то у кого он есть? А уж небрежности вообще нет места.
Здесь мне хочется привести прямо противоположное суждение одного знакомого литератора Валентина Германа. Он считает, что Солженицын "Красным колесом" дотянул-таки до Нобелевской премии! Если при присуждении премии за романы "В круге первом" и "Раковый корпус" были у него некоторые сомнения, что премия отчасти присуждена по политическим соображениям, то в "Красном колесе" столько прекрасных страниц, что ими он, конечно же, догнал свою Нобелевскую премию. Взять хотя бы главу 202 "Марта Семнадцатого". Посвящена теме: солдаты в Таврическом. Какой колорит, как верно подобран язык, тональность речи! Так и видишь эти серые шинельки, заметённые в Таврический дворец ветром революции.
Хочется ещё отослать к книге Спиваковского, о которой мы говорили в главе 11 или к статьям Кублановского, где он, в частности, отмечает великолепный образ императрицы, который можно поставить в галерею лучших женских образов.
В 1995-97 годах вышли наконец из печати три тома Публицистики, изданные в провинции в ярославском издательстве "Верхняя Волга". Книги эти также быстро исчезли из магазинов и уже через несколько месяцев их нигде невозможно было найти.
В 1998 году в издательстве "Русский путь" вышла ещё одна публицистическая работа Солженицына "Россия в обвале". Книга, естественно, посвящена критике реформ, бедственному положению народа. Он выступает здесь как "один из свидетелей и страдателей" - запечатлеть, "что мы видели, видим и переживаем", что он вынес из своих многочисленных поездок по стране, встреч с людьми разного ранга, из многочисленных писем. Вошли и темы его телевизионных выступлений. Кстати, в 1998 году он совершил ещё ряд поездок по разным областям страны, много встречался с людьми.
Поднимает он и вопросы национального самосознания русских, которые всегда волновали его. Интересен раздел "Быть ли нам, русским?" Здесь Александр Исаевич как всегда откровенен и смел в суждениях, он считает себя патриотом и не стесняется этого. "Патриотизм - чувство органическое, естественное, оно не требует никаких оправданий, обоснований, а всякие к нему приставки (социал-патриотизм, национал-патриотизм") суть либо непонимание, либо намеренная издёвка… Это - у нас модно: ставить патриотизм едва ли не рядом с "фашизмом". А вот в Соединённых Штатах патриотизм стоит высоко. Не только никто его не стыдится, но Америка дышит своим патриотизмом…"
Вопросы государственного переустройства, перехода к демократии занимали его давно. Ещё в 75-м, когда началась полемика вокруг его "Письма вождям", он говорил, что "выручить нас может только плавный, по виражам, спуск к демократии". Как тут не вспомнить тот шум, который поднялся когда-то, стоило Солженицыну произнести слова об "авторитарной системе" на переходный период, возможно, она и позволила бы сделать плавный спуск? Но получилось не так.
Он хорошо знал ситуацию 17-го года, и чем-то она была похожа: "у меня же дымилось перед глазами крушение России в 1917 году, безумная попытка перевести ее к демократии одним прыжком, и наступил мгновенный хаос".
Но в целом книга показалась мне не очень взвешенной и осмысленной. Писалось о времени, которое мы сами пережили вместе со всей страной, как могли, перестраивались, приспосабливались к новой жизни. Перечислять же все разговоры, которые велись в то время в народе, все реплики: "кто честно работает - тому теперь жить нельзя", "никому ничего не нужно", "что нам делать? как жить дальше?" Ну кто этого не слышал в те годы? Обличений хлёстких в книге много, но нет попыток осмысления: почему всё-таки процессы пошли именно так, ничего о пассивности многих, кто привык работать только по спущенному сверху плану - это о руководителях; о пассивности граждан, приученных ждать подачек и жить по принципу: "дайте нам", не пытаясь что-либо сделать самостоятельно для того, чтобы выжить. Может, потому, что за годы советской власти партия приучила, что именно она заботится о "благосостоянии трудящихся", каждый пленум и съезд обещал нам "повышение благосостояния трудящихся". За годы советской власти сменилось несколько поколений, и никто уже не имел опыта свободного предпринимательства, перестраиваться пришлось на ходу. Можно, конечно, ругать реформаторов: Гайдара и Ельцина и иже с ними - кто делает дело, того и ругают, и на них лежит, разумеется, своя доля вины, но там, где их не было, в Казахстане или в Украине, дела шли не лучше.
Тема эта большая, сложная и углубляться в неё мы не будем. Вернёмся лучше к писателю Солженицыну, к другим его работам, не публицистическим.
Закончив с многотомным трудом, Солженицын в эти годы снова возвращается к рассказам. В 1995-96 годам в "Новом мире" было опубликовано семь рассказов. Тут и "Абрикосовое варенье", и "Эго", написанное по материалам, собранным когда-то на Тамбовщине. В 1999 году в "Новом мире" напечатаны двучастный рассказ "Желябужские выселки" и односуточная повесть "Адлиг Швенкиттен", написанная на основе давних военных впечатлений 1945 года, когда батарея капитана Солженицына чуть не оказалась в окружении в Восточной Пруссии.
Здесь, на родине возрождается и такой жанр, как "крохотки", на чужбине они не писались. Чуть позже он пишет двухчастные рассказы, которые также были опубликованы в "Новом мире" и появились в последующих изданиях его книг. На какое-то время интерес к творчеству Солженицына угасает, издательства отстраняются от весьма сложного и неоднозначно принимаемого писателя, но постепенно, уже перевалив в 21 век, то одно известное издательство издаёт произведения Солженицына, то другое. В 2001 году начало выходить собрание сочинений в девяти томах
Понимая сложность восприятия "Красного колеса" и его объемность, издатели выделяют некоторые наиболее интересные его части в отдельные книги. Так, в 2001 году были изданы четыре книжки небольшого формата под названием "Столыпин и царь", "Ленин - Цюрих - Петроград", "Наконец-то революция!". Уже из самих заголовков явствует, какие темы выделены в эти книжки, в последнюю - само течение революции из узла "Март Семнадцатого".
В эти годы Александр Исаевич особенно много пишет литературно-критических статей. Когда-то, ещё в СССР, погружённый в написание собственных книг, он сетовал, что не имеет возможности читать произведения других авторов, следить за литературным процессом. Те же сетования звучат и в Вермонте в период большой загруженности работой над исторической эпопеей. Такую возможность - углубиться в литературу он нашёл для себя на склоне лет и постоянно пополнял свою "Литературную коллекцию". Но начал он её не с работ, о которых мы уже упоминали ("По донскому разбору" и "Колеблет твой треножник"), а гораздо раньше. Так, в опубликованных в 1999 году ранних произведениях Солженицына мы обнаруживаем разбор всем известного "Горя от ума" Грибоедова. Работа называется "Протеревши глаза", писалась она в Ташкентской больнице для раковых больных в 1954 году. И снова здесь свой, отличный от общепринятого взгляд, оценка героев. Солженицын отмечает "дивное слияние раскрепощённого стиха… непринуждённость разговора…", но он вовсе не восхищается Чацким, этим "патрицием, не скованным службой, как его соперник плебей", который может позволить себе "тереться по свету, забыться и развлечься", и находит много достоинств у Софьи, защищает трудолюбивого Молчалина. А заканчивает он статью следующими словами: "Через полстолетия после пьесы Чацкие и Репетиловы заполнят интеллигентские революционные кружки, через столетие возьмут власть в России".
Где-то с 1997 года "Литературная коллекция" пополняется разбором таких произведений, как "Смерть Вазир-Мухтара" Тынянова, "Петербург" Андрея Белого. В 98-м написана работа о четырёх современных поэтах Семёне Липкине, Инне Лиснянской, Науме Коржавине, Л.Владимировой. Пишет он и о поэте Иосифе Бродском, отмечая как его значительные и талантливые стихи, так и слабые. В поле его зрения и такие писатели, как Евгений Замятин, Василий Белов, Леонид Леонов, Василий Гроссман и другие.
Он обнаружил себя внимательным критиком …
В мае 1997 года Солженицын был избран действительным членом Академии наук по Отделению языка и литературы. Так Академией были оценены его заслуги.
Не влившись в политический поток, во времена господства политических партий, личности, даже такой крупной, как Солженицын, трудно проводить собственную линию поведения.
Ещё в интервью Би-Би-Си в феврале 76 года он отметил такую особенность: "создаётся некоторый поток века, поток общественного мнения, так что люди с авторитетом, видные учёные, профессора стесняются спорить".
А если не стесняются, как Солженицын, то поток этот обрушивается на них…
Как же себя чувствует вернувшийся на родину писатель? Какие мысли, настроения?
А мысли разные, в том числе и не очень радостные. Вот, например. строки из крохоток: "Какое это мучительное чувство: испытывать позор за свою Родину… Какое тленное пойло вливают Ей вместо здравой духовной пищи. … Это постоянный, неотступный гнёт, с ним просыпаешься…"
Вот такое мироощущение после попыток что-либо изменить в этой жизни на родине, как-то повлиять на ситуацию. И с этим нельзя не согласиться, особенно телевидение стало рупором посредственности и разрушителем культуры. Вместе со свободами пришла пора рассвобождения пороков человеческой природы, о "самосдерживании", к чему призывал Солженицын, никто и не вспоминает.
Постепенно Александр Исаевич отошёл от политики и публицистических выступлений и ограничился некоторым кругом конкретных дел, где он мог быть действительно полезен. Так, при его содействии был основан фонд "Русское зарубежье" и библиотека, куда он передал тысячу книг и около семисот рукописей воспоминаний эмигрантов, присланных ему во время пребывания в изгнании. Вначале это было маленькое помещение на улице Нижняя Радищевская вблизи станции метро "Таганская", но затем было присоединено соседнее здание, сделан капитальный ремонт, и теперь это очень симпатичный центр "Русское зарубежье", с просторной библиотекой и книжным магазином - мостик, перекинутый между отечеством и русской эмиграцией, заживление исторического разрыва, обусловленного российской катастрофой. Здесь можно купить книги серии ВМБ (Всероссийская мемуарная библиотека), основанной Солженицыным, а также серии ИНРИ (Исследования новейшей российской истории), также основанной в своё время Солженицыным, и в ней представлены такие книги, как "История либерализма в России" Леонтовича, книги Каткова "Февральская революция" и "Дело Корнилова". И не только книги этих серий можно найти как в библиотеке, так и в магазине, здесь и серия книг "Белое дело", можно найти книгу Деникина, много мемуаров.
В серии ИНРИ вышла книга и самого Солженицына "Двести лет вместе", посвященная истории евреев в России, их двухсотлетней совместной жизни.
Первый том появился в 2001 году, второй чуть позже. Труд очень внушительный, автор подробно и достаточно объективно отслеживает историю вопроса, давая много цитат и ссылок на труды еврейских авторов и Еврейскую Энциклопедию. Тема сложная (горячая), но Солженицын, как всегда, не уходит от трудных тем, хотя, конечно же, становится мишенью для многих стрел.
"Нам надо привыкать говорить о еврейском вопросе не приглушённо и пугливо, но отчётливо, ясно, обоснованно. Не кипя страстями - но сочувственно вникая как в необычную и нелёгкую еврейскую всемирно-историчскую судьбу, так и в наши русские века, исполненные тоже немалых страданий".
Можно привести не менее мудрые слова еврейских авторов, к примеру, в книге есть такое высказывание Юрия Штейна о "специфических наших … комплексах, сложившихся из сознания принадлежности к избранному народу и психологии уроженца местечка. Отсюда и убеждённость в национальной нашей непогрешимости, отсюда и наши претензии на монополию только своих страданий… Пора уже нам осознать себя нормальной нацией, по всем параметрам достойной и небезгрешной, как все другие народности мира".
Отзывы о книге были разные, от крайне негативных до вполне разумных и положительных.
1998 год был годом восьмидесятилетия Солженицына. Юбилей отмечался достаточно широко, печать, телевидение в декабре того года уделили ему большое внимание. Было показано несколько телефильмов. Самый полноформатный и значительный фильм Леонида Парфёнова "Жизнь Солженицына", из которого многие впервые узнали о сложном и трудном пути Александра Солженицына. Второй фильм Александра Сокурова "Узел". Фильм Ольги Фокиной "Избранник" был показан чуть позже.
Театр на Таганке под руководством Любимова поставил спектакль "Шарашка" по книге Солженицына "В круге первом". Александр Исаевич с супругой побывали на этом спектакле, где был устроен юбилейный вечер. Несколькими годами раньше Малый театр поставил спектакль по пьесе "Пир победителей", когда-то наделавшей много шума.
Тогда же, в связи с 80-летием Солженицыну была присуждена награда: орден Святого Андрея Первозванного - высший орден Российской федерации. Но Александр Исаевич отказался от ордена. "От власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу", - сказал Солженицын на юбилейном вечере в театре на Таганке
Приручить писателя властям так и не удалось.
Тихо и незаметно делает своё дело Фонд Солженицына. Но этому я хочу посвятить следующую, отдельную главу.
Тверская 12, тесные дворы центра Москвы, мало воздуха. Москва уплотнилась здесь максимально, ни тебе скверика, ни широких просторов двора. И всё-таки двор есть, тот самый, куда 12 февраля 1974 года вышел выгуливать младшего сына Стёпу высокий человек с окладистой бородой, как у норвежских шкиперов. А спустя час восемь дюжих молодцев уводили его из квартиры.
Но всё это в прошлом. Через двадцать лет Александр Исаевич вернулся на родину. И сейчас в этом доме, в их бывшей квартире, возвращённой властями, размещается Русский Общественный Фонд.
Фонд утверждён в Берне летом 1974 года. Вначале власти Швейцарии согласились на такое название, но потом забеспокоились, что это может не понравиться советским властям, и, в конце концов, согласились на более длинное: "Русский Общественный Фонд помощи преследуемым и их семьям". Нет в этом названии имени Солженицына, но на самом деле Фонд основан им и содержится на его деньги.
Во второй главе я упоминала, что замысел этот родился ещё в СССР, уже тогда Александр Исаевич решил, что не будет наживаться на людском горе, и все деньги от издания "Архипелага ГУЛАГ" отдаст на общественные нужды, в помощь тем, кто вышел из страны ГУЛАГ, то есть бывшим политзаключённым и их семьям, а также преследуемым по политическим мотивам. Это шире, чем просто заключённым, в "преследуемые" входили люди, которые за убеждения теряли работу и нуждались в средствах к существованию. Ведь и за чтение книг Солженицына могли уволить с работы, а то и посадить.
Само существование Фонда, его деятельность также сопровождалась новыми жертвами и осуществлялась с неимоверными трудностями. Казалось бы, благородное дело - помогать страждущим, но советские власти приходили в ярость оттого, что преследуемым по политическим мотивам в СССР приходила помощь. Даже трудно теперь вообразить - зачем, для чего надо было чинить столько препятствий, запрещать его деятельность на территории СССР, за что было посажено в тюрьму несколько его руководителей.
Но, несмотря на это, Фонд продолжал работать все годы, вызывая бешенство властей. Как пишет Солженицын в "Зёрнышке": "…никогда еще за 60 лет не была организована с Запада помощь преследуемым в СССР - и так, чтоб они не боялись брать (не "от империалистов"!) Брали, потому что деньги были честные, архипелажные".
Первым распорядителем Фонда в СССР был, как мы уже упоминали, известный диссидент Александр Гинзбург, организаторские способности и смелость которого Александр Исаевич высоко оценивал. Гинзбург взялся за это дело, не сулившее ему спокойной жизни, но благородное и полезное. К тому же жил он не в Москве, а в Тарусе, что, конечно же, создавало дополнительные сложности. Когда в январе 1972 года он отбыл свой второй срок, власти не разрешили ему жить в Москве, лишь за 101-м километром от Москвы, и Гинзбург выбрал Тарусу, облюбованную многими писателями и музыкантами. Летом же 72-го года к нему в Тарусу приезжал Солженицын, и уже тогда они обсуждали, как можно будет организовать помощь от будущего издания книги "Архипелаг ГУЛАГ". Но уже в то время, после присуждения ему Нобелевской премии в 1970-м году, Александр Исаевич четверть премии отдал на помощь политзаключённым. Писатель, только вчера живший на гроши, много лет не печатавшийся, начинает осуществление своего замысла, не откладывая его в долгий ящик. И в последующие годы, когда стали выходить за рубежом его книги, часть гонораров от других книг он также отдавал в Русский Общественный Фонд.
Сколько надо было изобретательности, чтобы переводить деньги сквозь "железный занавес", сколько самоотверженных людей, соглашавшихся получать эти переводы, было задействовано! Александр Гинзбург, со всей горячностью сердца сочувствующий своим собратьям, бывшим политзаключённым, находил для этого с десяток "получающих" по почте, да таких, кто не боялся поплатиться за это и передавал деньги нуждающимся. Изобретались и другие способы, договаривались с отъезжающими в эмиграцию, те оставляли свои деньги Фонду, а им на Западе Фонд платил по курсу долларами. И таких "придумок" было много.
И всё-таки Гинзбург в феврале 77 года был арестован! Его засадили в тюрьму за эту предосудительную, по разумению советских властей, деятельность, теперь уже в третий раз! Первый срок он получил за самиздатовский журнал "Синтаксис", второй за книгу о процессе Синявского-Даниэля, третий за управление Фондом Солженицына. Вот такая биография.
Солженицыны (особенно Наталья Дмитриевна), жившие в то время в Штатах, включились в борьбу за его освобождение и в защиту Фонда. Кампания борьбы за Гинзбурга потребовала огромных сил, нельзя было спасовать, иначе та же участь ждёт следующих распорядителей, да и сам Фонд погибнет. Была написана масса писем, сделаны сотни телефонных звонков, создан по примеру американцев "Комитет защиты", нанят адвокат. Наталья Дмитриевна ездила в Нью-Йорк, Вашингтон, Париж и Лондон, встречалась с влиятельными людьми, в том числе и с Маргарет Тетчер.
Гинзбург всё-таки отсидел в тюрьме 17 месяцев, пока велось следствие, присудили ему восемь лет, но благодаря усилиям Солженицыных и общественности, удалось его выменять на советского разведчика, и ему разрешено было уехать на Запад.
После ареста Гинзбурга руководство Фондом взяли на себя (правозащитники?) Татьяна Сергеевна Ходорович, Мальва Ланда, а позже и бывший политзаключённый Кронид Любарский. Солженицын шлёт им приветствие и благодарит двух женщин за то, что "Фонд ни одного дня не был беспризорным, но тотчас после ареста Гинзбурга перенят вами!"
Для того, чтобы взяться за такое дело, нужно было мужество. Даже шаги милосердия оказывались шагами смелости…
После того как Т.Ходорович и Любарский вынуждены были эмигрировать, а Мальва Ланда была сослана в Казахстан, распорядителем стал Сергей Ходорович. Это были тяжёлые времена для Фонда, и Ходорович в конце концов был посажен в ШИЗО. Солженицын, будучи в это время в Лондоне, говорил об этом на прессконференции, пытаясь его спасти.
И снова Наталье Дмитриевне приходилось ездить, хлопотать и вызволять из беды этих людей.
А Фонд продолжал действовать, несмотря на все препятствия, и облегчать жизнь несчастным людям. Только в 1977 году помощь получили 707 семей. Деньги давали тем, кому не на что отправлять посылки в лагеря или поехать на свидание, а также одиноким старикам, всё ещё досиживавшим в лагерях и главным образом семьям - поддержать жён и детей тех, кто сидит за свои убеждения. И всё это в условиях противодействия властей. Да и самим политзаключённым, отсидевшим срок, приходилось несладко. Здесь и запрет на проживание не только в Москве, но и в других крупных городах, запрет на многие профессии. Сколько мытарств выпадало на их долю, можем почерпнуть, к примеру, из книги Леонида Бородина "Без выбора". Как известно, Леонид Иванович Бородин - нынче главный редактор журнала "Москва", лауреат премии Солженицына дважды был осуждён по политическим статьям. Бывший учитель, директор школы, выйдя на свободу в 1973 году, не мог устроиться даже на простейшие рабочие профессии. Слесари, сантехники, столяры, шоферы, сторожа и экспедиторы - все эти "строго ответственные" должности были для него закрыты. Обойдя все железнодорожные станции по Киевскому направлению от Москвы до Малоярославца, нигде не мог устроиться сцепщиком вагонов. А ведь жизнь продолжается, рождается дочь. Жить негде и не на что. Тут-то и протянулась рука помощи из Фонда Солженицына через Александра Гинзбурга и помогла в трудную минуту.
А сколько таких судеб!
Только с 1995 года, после переезда Солженицыных в Россию Фонд начал работать легально. Президентом Фонда является Наталья Дмитриевна Солженицына. Фонд обосновался в их бывшей квартире на Тверской, где тихо и незаметно делает своё дело до сих пор. Не кружатся вокруг него журналисты, не публикуются статьи и громкие репортажи, да и к самим бывшим политзаключённым большого интереса нет. Как нет пантеонов скорби погибшим в лагерях, нет памятников. Собираются выжившие раз в год у камня, что стоит напротив страшного Дома на Лубянке. Но каким подспорьем были деньги, выделяемые Фондом для многих стариков и старушек, особенно в годы галопирующей инфляции!
Возраст у Фонда, как мы видим солидный. В 2004 году Русский Общественный Фонд отмечал своё тридцатилетие и в статье в газете "Известия" Наталья Дмитриевна называет цифру - на тот момент регулярную помощь от Фонда получали 2800 человек, а начиная с 1995 года Фонд оказал помощь 5000 человек. Очень много помогали провинции, и не только российским гражданам, но по всей территории бывшего СССР.
В Уставе Фонда есть и культурные, созидательные задачи. Есть "библиотечная программа". В школьные, городские, районные библиотеки российской провинции ежегодно передаются книги, занимается этим библиотека "Русское зарубежье", с которой сотрудничает Фонд.
Собирание личных воспоминаний за рубежом, мемуарной библиотеки также осуществлялось в рамках Фонда с обязательством надёжного хранения и их каталогизации.
Была учреждена литературная премия, которая выплачивается с 1999 года из средств Фонда. Этой премии удостоены видные поэты, писатели, философы, такие как Инна Лиснянская, Валентин Распутин, Ольга Седакова, Юрий Кублановский, Константин Воробьёв и Евгений Носов, Александр Панарин и Леонид Бородин.
Фонд живёт и работает и делает своё благородное дело.
____________
На этом, увы, кончается целостное повествование. Лидия Кузьминична Титова не успела дописать главный труд своей жизни, в 2006 году страшная болезнь, а затем и смерть поставили точку в этом страстном, написанном кровью сердца произведении. Но, как говорил Воланд, "рукописи не горят", и эта рукопись, надеемся, найдет своего читателя и свое место в библиотеках. И там, наверху, Лида может быть спокойна: ничто из сделанного ей не предано забвению.
Уже тринадцать лет Александр Исаевич здесь, в России. Ни партий, ни политических тусовок, ни встреч с правителями любых рангов для него больше нет и, скорее всего, не будет. Говорить можно лишь с теми, кто действительно, как он сам, болеет за Россию и озабочен сбережением народа. А пустословие, прикрывающее над- и подковерную борьбу за близость к властной кормушке, не для него. Так же, как и общение с теми "радетелями трудящихся", кто так и не распрощался с родимым пятном прошлого, кто не осудил ГУЛАГ и его многочисленных заплечных дел мастеров и подмастерьев, которые спокойно и безопасно перешли из подвалов КГБ в другие кабинеты и продолжали свое нечистое дело другими методами до самой пенсии (несравнимой по величине с трудовой пенсией). И, конечно, не для него общение с новорусскими хищниками, догрызающими распластанное тело России и покупающими все, от депутатских должностей до футбольных команд за деньги, изъятые из карманов того самого российского народа.
30 января 2008 года в "Аргументах и фактах" был открыт "интеллектуальный проект" под названием "Какой быть России?" (Сравните это с работой Солженицына 90-х годов "Как нам обустроить Россию"). Открыт спокойным выступлением А.И Солженицына. Слишком спокойным, наводящим на мысль, что и это выступление он понимает как "глас вопиющего в пустыне". Что ж, такова судьба всех пророков. Кассандра не спасла Трою, Нострадамус не уберег Чернобыль. Может быть, хоть мы, хоть на своем маленьком участке прислушаемся к мудрым словам и начнем снизу строить нормальную жизнь в России. Давайте попробуем, а?
В. Титов
Отзывы, замечания или пожелания можно сообщить по адресу
serendip@yandex.ru или по телефону +7(495) 656-7478.
Другие произведения Л.К.Титовой можно заказать по тому же адресу
или прочитать на сайте http://www.anataz.narod.ru