Часть 13.
ЭХ, БОЛЯЧКИ…
ПЕРВЫЙ ЗВОНОК
В этом году два месяца у меня выпали, верно, в санатории я писал этюды. На одну пенсию не проживешь, поэтому по возвращении принялся за работу. Конечно, в запасе у меня были картины на продажу, но в мое отсутствие желающих купить не было. По согласованию с Любой отобрали несколько этюдов из привезенных, с которых, или точнее, по которым я начал писать картины. Я уже упоминал, что с этюда не все в точности копировал, иногда даже брал что-то из других этюдов.
В сентябре с Николаем Киреевым съездил в Пертово. Толя ранее прислал письмо, в котором сообщал, что есть заказ на картины, поэтому я с собой захватил три картины. Дорого то, что повидался с Толей, Любой. Опять же съездили за грибами. Толя пригласил желающего приобрести картины, а им был директор спиртзавода, картины ему понравились, обмыли их (с собой он захватил спиртику) и обещал он с нарочным позже, когда поедут в Рязань, завезти еще. О цене договорились. Приходил он с женой, видимо, она в приобретении вещей имеет решающий голос. Вернулись домой нагруженные.
С финансами на этот раз у нас небогато. На сберкнижке у меня что-то значилось. Книжек было две. На одну перечисляли пенсию, а другая, с большей суммой обесцененной, лежала без движения. Забегая вперед, скажу, что что-то через год или два одну тысячу рублей "отоварили" один к одному. Этой другой книжкой я пользовался, в связи с чехардой в нашей стране пенсии задерживали, иногда месяца на три, и книжица моя становилась все тощее и тощее.
Закончился старый год. Встретили новый, 1995 год. Что же произошло существенного в этом году? Да ничего существенного, если не считать моего дня рождения, все же 75 лет - круглая дата. Оля с Севой сообщили, что приедут, и не одни, а с Игорем Леонидовичем и Ириной Всеволодовной, гости дорогие. Оля предупредила, что для стола все необходимое привезут. Пригласили мы друзей, чету Черкуновых и Сучковых. Сева подарил мне дорогую забаву - шахматный компьютер, а Игорь Леонидович - электробритву с аккумулятором. После застолья всей гурьбой пошли в парк погулять. И на этот раз при встрече многие оборачивались и смотрели на нашу группу, вернее, смотрели-то на Игоря Леонидовича, узнавая его. Надо же, какая популярность. Так как у Ирины Всеволодовны день рождения тоже в июне, а у Игоря Леонидовича - в сентябре, то я им подарил по картине. Также подарил картину и Севе, у него день рождения 9 июня.
Проводили дорогих гостей, и наступили будни. Занялись каждый своими делами. В школьные каникулы к нам приехали внуки Антон и Роман. Мы встречали их на вокзале. Как бежит время! Казалось бы, совсем недавно я с ними ходил в парк, а в парке каждый год приезжал пражский Луна-парк с множеством аттракционов. Теперь же им провожатый не нужен. В августе мы проводили их, посадили в вагон, а в Москве их встретили.
Несмотря на то, что у нашего клуба отняли помещение, клуб не распался. Надо отдать должное нашему президенту Вороне, другой бы махнул рукой, а он в назначенный день для встреч всегда на месте. Как я уже упоминал, комната наша была во Дворце культуры. В ноябре состоялась наша очередная клубная выставка. Я представил пять картин. С выставки у меня приобрели две картины и еще заказали написать понравившийся натюрморт, а его я продать не мог, потому как это оригинал.
Наступил новый, 1996 год. Раньше я упоминал о родных, с кем имел переписку, и совсем забыл про двоюродных сестер. У дяди Степана от трех жен рождены три дочери: Зинаида, Александра и Анна. Как-то так получилось, что близко мы знались только с Шурой. Мы им помогали дом строить, часто у них бывали, и она с мужем Георгием у нас бывала. С Зиной встречались лет 25 назад, хотя я часто бывал в Москве, звонил ей, но почему-то она не говорила о встрече, а я не набивался. А с Аней вообще после смерти ее отца не общались по вине Шуры. Вроде бы Аня Шуре заявила, что Титовых она вообще видеть не хочет. Позже при встрече с Аней она удивилась этой клевете.
Кажется, в июне Шура сообщила, что Георгий сильно болен, и в конце июля получили телеграмму: "Умер Георгий". Мы сразу же собрались, приехали в Москву, а из Москвы Сева на машине повез в Родники. Похоронили Георгия. После поминок состоялся своего рода совет. Шура заявила, что ей хотелось бы, чтобы дом остался за Титовыми. Сейчас не помню, когда, но я был у Оли с Севой и на машине мы поехали в Родники к Шуре. При этой встрече она сказала, что решила на Олю написать завещание. У меня были деньги, отдал на оформление документов. С этого времени Оля с Севой время от времени навещали Шуру, привозили продукты, возили ее на "Поле чудес", в ресторан "Седьмое небо". Иногда она просила свозить ее в нужные ей места.
Как-то в декабре Оля позвонила и просила на несколько дней приехать. Севе, ей и Антону по работе нужно съездить в Минск. Уже в Москве я почувствовал себя неважно. По возвращении из командировки Сева отвез меня на вокзал. Я старался бодриться, чтобы их не волновать, а внутри жало сильно. Прибыл домой и сразу вызвали врача. Врач посоветовал сразу же лечь в госпиталь. Все же я решил новый 1997 год встретить дома. Однако не получилось, и в ночь с 31 на первое января положили в госпиталь в реанимационную палату. Так я получил первый инфаркт.
Я ранее, возможно, упоминал, что в этом госпитале при советской власти лечились только слуги народа, даже была палата или хоромы для первого секретаря обкома, теперь же госпиталь - для ветеранов войны на 60 мест. Условия здесь по сравнению с другими госпиталями или больницами гораздо лучше, и не каждый может сюда попасть. Однако медицинского оборудования из-за отсутствия места недостаточно. Насчет врачей ничего не могу сказать. Реанимационная палата одна, перегорожена занавеской, одна половина мужская, другая - женская. Это создавало какое-то неудобство. Подарил я госпиталю две картины, висят теперь в фойе. Подарил заведующей, лечащему врачу, ну и старшей сестре. Не без этого, теперь это входит в правило. В госпиталь я попадал почти каждый год. Находился он напротив нашего дома. Когда я стал ходячим, то почти каждый день заходил домой, и Любе не надо было носить мне передачи.
Итак, этот год, точнее, начало этого года для меня стало знаменательным. После такой болезни обычно через какой-то промежуток времени надо бы поехать в санаторий для продолжения лечения. Вот тут мне подошел бы санаторий "Мещера", почти рядом, никуда не надо ехать, туда и направляют на реабилитацию после инфаркта. Наверное, из госпиталя был запрос, но я так и остался дома. Наведывался на консультацию в госпиталь и каждую неделю домой приходил участковый врач.
Стал постепенно входить в ритм жизни. На улицу пока не выходил, потому что на четвертый этаж подниматься тяжело. Подышать выходил на балкон. Часа на три садился за этюдник, обычно до обеда, да и то время от времени появлялось желание полежать. Так прошла весна, а за ней подошло и лето.
Когда лежал в госпитале, приезжала Оля с Антоном. Антон уже год работает с родителями на телевидении, а Роман учится в девятом классе. Из-за болезни он один год пропустил. Сева с Олей регулярно посещают Шуру, но не так часто. Как-то она в письме написала, что Оля с Севой редко бывают. Мы так и не поняли, написала она завещание или только говорила. Позже еще получили от нее письмо, в котором спрашивала, почему Оля с Севой не приезжают к ней.
В разговоре по телефону с Олей я спросил, ездят ли они к Шуре. Оля ответила, что уже не ездят, Сева отказался категорически ее посещать. Как-то в разговоре Шура ляпнула, не могут ли они раньше времени отправить ее на тот свет, а ляпнуть такое она вполне могла. Вот с этого времени и прекратились поездки. В свою очередь в письме я сообщил Шуре об этом. Не помню, как она отреагировала.
Набралось у меня много нестандартного по размерам грунтованного картона, не выбрасывать же! По этим картонам я заказал рамки. В это время открылась багетная мастерская с иностранным багетом. Что-то около двадцати рамок заказал. Багет весьма привлекательный по цвету: зеленый с золотой окантовкой. И начал писать картиночки размером и меньше этюдов, и больше. Что интересно, если на этюд я затрачивал максимум три часа, то на картину почти такого же размера уходило раза в четыре больше. В общей сложности на эти маленькие картины я потратил месяц.
Постепенно я втянулся в работу. Картины писал по размеру небольшие, в основном 40х60 или 35х50 см., на каждую уходило 4-5 дней. Вторая половина года была наиболее продуктивной. Одна дама, она и ранее заказывала, на этот раз заказала несколько картин, причем две - в круглой форме.
Что-то я ни разу не упоминал о нашем Джерри. Какая же умная собака. Образование собачье он не получил, но кое-чему мы сами научили. Вымахал здоровенным. Страж хороший, в обиду не даст.
Почему-то с наступлением Нового года мы всегда ожидаем чего-то нового, каких-то изменений. Жизнь для многих стала сложной и трудной. Должны же произойти реформы. Ельцин опять заменил председателя правительства, появились надежды. Какая наивность! Уж очень много шума о демократии, а что мы, простой народ, имеем с этой демократии? Создается впечатление, что Ельцин - это пешка в чьих-то руках, кому-то выгодно держать такого президента. Мы до сих пор не знаем, то ли наша страна демократическая, то ли авторитарный режим.
Раньше известия начинались с сообщения о состоянии дел в стране, о достижениях и просчетах, а теперь - с заказных убийств, прямо-таки какая-то разбойная страна. Я никак не могу понять, ну зачем показывать трупы, кровь, нагоняя страх на всех? Уже не один год идет настоящая война в Чечне, гибнут ни в чем не повинные молодые люди. Неужели эта бойня продлится, как при Шамиле, 32 года? Почему сейчас стало так много отказников? Да родители просто боятся за жизнь своих детей. Уж если кому-то надо отведать горячих ощущений и заработать деньги, пусть идет в Чечню контрактником.
Что-то я опять увлекся не своими делами. А впрочем, почему бы и не порассуждать, ведь у нас демократия, и потом, на демонстрации с плакатами я не хожу и надеюсь, мои откровения в органы не попадут.
8 марта вдруг приехали Оля, Сева, Роман, побыли у нас несколько часов, отметили женский праздник, погуляли с Джерри в парке. Для нас их приезд - праздник, а как радовался Джерри, ведь щенком он одно время находился у них. К этому времени я закончил с маленькими картинами, на стенном ковре развесил, получилось вроде выставки из 19 картин. Оле и Севе эта выставка понравилась и мы подарили им ее. В общей сложности у них собралось больше десятка больших картин. Что же я мог еще подарить на дни рождения? Так что они могли через какое-то время менять экспозицию.
В мае я получил путевку в подмосковный санаторий. Туда меня отвез Сева. Ко дню моего рождения Оля с Севой и Антон приезжали поздравить и подарок привезли. В этот заезд я написал 11 этюдов, почти во всех присутствует река Уча. Ходить приходилось километра два, а то и больше. 9 июня день рождения Севы, отмечали его в квартире родителей. Мой срок пребывания в санатории закончился раньше, так что пришлось на день задержаться. Квартира у Кирилловых состоит из пяти комнат, шикарная обстановка. Дом, в котором они жили, предназначался для высоких чинов, располагался дом на набережной реки Москвы. На торжестве присутствовали только свои, если и меня считать своим. В это время из Германии приехала Севина сестра с мужем. У Ирины Всеволодовны две сестры: Татьяна и Наталья, муж у Натальи болгарин Любомир, и нас трое. Чувствовал я себя несколько стесненно в этом коллективе.
В сентябре я поехал на машине с Николаем Киреевым в Пертово. Были мы там с неделю. Съездили один раз за грибами, а год выдался урожайный, так что грибов набрали много, очевидно, попали в места, где грибников не было. С сожалением смотрели на переросшие белые грибы. Уже в это время я почувствовал недомогание, видимо, простудился. Чтобы ночью по нужде не выходить на улицу, в ванной стояло ведро. Наверное, я стеснялся и выходил на улицу отливать, а погода холодная, тем более с постели, вот и застудился. Чувствую, мои яички увеличились в размере, а это для меня чревато, у меня же хронический простатит. Брат Толя и Люба очень огорчились, но пришлось уехать раньше намеченного. Грибов повез много, еще овощи и фрукты.
По возвращении домой Люба сообщила новость: звонила Оля, купили они дом в 40 км. от Москвы, дом большой. Предстоит им большая и хлопотная работа.
Я старался бодриться, но все же Люба заметила, что со здоровьем у меня неладно. Пошел сначала к участковому врачу, а потом - к урологу. Не обрадовал меня ни тот, ни другой. Сделали ЭКГ и участковый врач предложила лечь в госпиталь, что вскоре я и сделал, а когда приходила в госпиталь консультировать уролог, сказала: категорически надо ложиться не в госпталь, а в урологическое отделение областной больницы. Недели три я находился в госпитале, выписали меня, давление сбили, а общее состояние не улучшилось. Каждую неделю ходил на прием к урологу. Лекарства, которые она выписала, не помогали. Она откровенно призналась, что вряд ли поможет, и предложила съездить с ней на консультацию к главному урологу области доценту Жабореву. Принял, посмотрел, пощупал мои яички, почему-то сразу решение не принял. Примерно через неделю опять поехали. В его кабинете я заметил несколько миниатюр, причем одна картина члена нашего клуба. На этот раз я захватил одну картину, предварительно посоветовавшись с врачом, она одобрила.
На приеме он еще раз обследовал меня и решили меня положить в урологическое отделение областной больницы. Картина моя понравилась. Еще я обратил внимание на таблицы, неумело сделанные, и пообещал сделать, как положено. Положили меня в палату с насыщенным мочой воздухом. Шесть больных, а один молодой человек все время ходил или лежал мокрым, недержание мочи у него. Часто в палату заходил доцент. Пришли к заключению: оперировать, к Новому году на три дня меня отпустили домой. По прибытии стали готовить к операции. Давление опять поползло вверх, никак не могут сбить. При таком давлении оперировать опасно.
Срок пребывания в больнице истек, поэтому решено меня выписать и, когда давление нормализуется, положить на операционный стол. Предварительно доцент договорился с госпиталем, так что дома я пробыл совсем немного. Все это настолько измучило меня, боли непрерывные, и я был готов лишиться хоть всего моего хозяйства и стать евнухом. Около месяца пролежал в госпитале.
После госпиталя несколько дней побыл дома, надо же очухаться. Положили в урологию, перед операцией снова прошел обследование. Чем-то я понравился доценту, сообщил он, что оперировать будут двое: он и лечащий врач. Кто из них будет ассистировать, не знаю, может, по очереди, один отрежет одно яичко, а другой - другое. Оперировать будут под местным наркозом. Вырезать или отрезать, решат на месте.
В МОСКВУ
За день до операции приехали Оля с Севой. Обстановка в палате им не понравилась, пошли к главному врачу. Чем они там оперировали, не знаю, все же не рядовые работники телевидения, может, их значительные документы возымели действие. Вскоре пришла медсестра с нянечкой, собрали мои вещички, сначала я не понял, думал, на операцию, а оказалось, что переводят в другую, двухместную палату с удобствами. Палата хозрасчетная, стало быть, за нее нужна значительная плата, я же ничего не платил. Оля заплатила санитарке, она за все время моего пребывания была более внимательна.
А на следующий день за мной приехала коляска, положили и повезли в операционную. С Севой мы распрощались, он уехал, а Оля осталась, потому что после операции кому-то из родственников надо быть, хотя в этом и не было необходимости. Операция-то несложная, к тому же санитарка в палате всегда присутствует. В операционной сделали укол и побрызгали какой-то жидкостью по всему моему прибору, стало холодно и началась операция. Особой боли не ощущал, то и дело доцент спрашивал о моем самочувствии. Между собой врачи разговаривали тихо, о чем, я не слышал. По окончании операции сообщили, что яички целы, удалили только придатки. Через какой-то промежуток времени боли утихли.
К вечеру пришла Люба, а Оля пошла домой, там ведь остался Джерри, а один он ведет себя неспокойно, лает. На ночь со мной не было необходимости оставаться. Чувствовал себя сносно, но все же Люба ночевала. Кроме палаты здесь была еще комнатка, где можно переспать дежурному. С неделю после операции я находился в палате. На прощание лечащему врачу подарил бутылку коньяку и коробку конфет, а доценту - картину. Люба заказала такси. В этот день выдалась хорошая, солнечная погода, а было это в середине марта. Какая радость, наконец-то я дома, после стольких мытарств.
По телефону Оля с Севой сообщили: постепенно собирайтесь, чтобы летом переехать к ним в Москву. Жить нам предложено в их квартире. Пока же в квартире идет ремонт. Вопрос сложный, ВДРУГ, именно ВДРУГ уехать с мест, обжитых в Рязани с 1947 года... 52 года, сложно, очень сложно. однако в этот момент я как-то не задумывался. Огорчился брат Толя, когда узнал о переезде. Люба о переезде отозвалась положительно. С друзьями я как-то и не посоветовался. Один знакомый сказал, что ностальгией я буду болеть долго, вот он-то и оказался прав, тысячу раз прав.
Когда узнали друзья Сучковы о нашем переезде, тут преподобная Надежда крепко уцепилась за нашу квартиру. Видите ли, ей очень хочется приобрести нашу квартиру для сына, продавайте только нам. А я вообще пока не думал продавать, а сначала поехать, пожить с недельку или больше, увидеть их новое жилье. Надежда уже и цену узнала, вернее, назначила цену нашей квартиры. Деньги они сразу не могут выплатить, потому что сначала надо продать квартиру сына.
Согласились мы продать им свою квартиру. Люба начала оформлять документы в райсобесе, в отделе внутренних дел и еще где-то. Эти функции она взяла на себя, а я - доставать упаковочный материал. В нашем клубе числилась художница-любитель, работала она на картонно-рубероидном предприятии, вот через нее я достал рулон картона и оберточную бумагу. Купил шнур, а его много понадобилось, да еще эта же художница помогла достать много картонных коробок разного размера в разобранном виде. Сначала запаковывал книги. Дважды приезжал Сева на машине, она здоровущая, увезла почти все оставшиеся книги и половину денег за проданную квартиру. Состояние мое в это время наполовину ненормальное, я как будто во сне. Надежда требовала поскорее оформить документы. Я просил подождать, да где уж там. Приехали утром на машине и поехали к нотариусу. Вот тут я грешу опять же на Надежду, повлияла она на мою психику. Помимо моей воли я подчинился, прямо-таки в нее вселилась какая-то сатанинская сила. Позже у меня не раз возникало сомнение, не колдунья ли она. Короче, продали мы квартиру, в которую я вложил за 38 лет проживания столько сил. Как же я буду расставаться с мебелью, сделанную моими руками? Пожалуй, нет надобности перечислять все. С собой взяли только стол и мебель, приобретенную в магазине. Много хлопот доставляла упаковка посуды, а ее ох как много набралось!
На скорую руку отметили мой день рождения. Попрощался с друзьями, знакомыми и 10 июня приехал Сева, а за ним следовала грузовая машина. Не доезжая километров 15 до Рязани, машина остановилась, что-то с мотором. Как быть? Решено в севину машину погрузить посуду, одежду, меня с Джерри, а Люба приедет на следующий день. Но тут кстати подъехал Николай Киреев и предложил свои услуги. Механик-то он по машинам классный. Машину поправили и вернулись назад. С машиной были двое грузчиков. Они носили, а я с соседями утрамбовывал в кузов всякую всячину; вопрос, довезут ли все в сохранности. Распрощались с соседями и со слезами на глазах выехали. В этот момент такая тоска на душе была, не высказать.
Пока я еще не осознавал всего, как бы был в полусне. Позже до меня стало доходить происшедшее. Замкнулся я. Люба обижалась, почему я все молчу и молчу. Настроение подавленное.
Прибыли мы поздно ночью не в Москву, а в коттедж, а машину с нашим барахлом разгрузили в квартиру, где нам предстояло жить. Туда мы не могли пока поселиться, там еще шел ремонт. Встретили нас Оля, Антон, Роман и еще девушка Антона. Время было позднее, решили машину не разгружать, а на следующий день отвезти на квартиру.
Недели через две, когда закончили ремонт, мы переехали на новое место жительства. Одна из комнат была заставлена нашими вещами. Стали постепенно разбирать. Сначала купили мебель для кухни, позже купили стенку. Старые диваны и столы вынесли, вернее, их взяли грузчики, которые привозили мебель. Через какое-то время приобрели диван и два кресла, а стулья привезли из Рязани.
Ну вот, кажется, обосновались, одновременно занялись и оформлением документов. Муторное это занятие, столько всевозможных бумаг, справок. В Совете ветеранов нашего, т.е. районного участка встал на учет. Затем свою медицинскую карточку отнес в поликлинику. С участковым врачом нам не повезло, какая-то флегматичная особа, впечатление складывается, как будто зубы у нее болят, чем-то недовольна, а медсестра - просто мегера. Однажды ждал рецепта почти час. Высказал ей, что не на своем она месте. После конфликта перешел к другому врачу. Так уж повелось, идешь на прием, несешь что-то из сладостей. Позже подарил картиночку, ведь к врачу надо каждый месяц являться за получением рецепта на лекарства.
Время от времени общался по телефону с родными, братом Михаилом, вернее, с Марией, по ее рассказам, Михаил тронулся, меня путает с кем-то, плетет всякую чепуху. Мария стала его бояться. Какая жалость, видимо, злоупотребление водочкой повлияло на его разум. С сестрой Зиной думал даже повидаться, но дочка ее Таня отсоветовала по причине ее возрастного слабоумия. Вот я и подумал, что та же участь постигнет и меня, если я не перестроюсь со своими мыслями, а они возникают помимо моей воли. Снятся сны, да иногда и наяву, как будто в Москве я временно. Люба на меня обижается. Все теперь у нас есть, Оля, внуки, Сева рядом, нам помогают материально, бывают у нас, и мы бываем у них. Брат Валентин рядом, часто видимся, спрашивается, какого рожна мне еще надо? Я все это понимаю прекрасно и знаю, что прошлого не вернешь. Временами эта навязчивая идея утихает, но только временно. Наконец я раскрыл этюдник и начал писать картины для будущей выставки. Купил холст, заказал подрамники и рамы одновременно. За работой как-то все остальное забывается.
Гуляем регулярно с Джерри, утром выходит Люба одна, в обед иду я, а вечером - длительная прогулка все втроем. Благо, есть где гулять, обширный национальный парк "Лосиный остров" рядом. Два натюрморта написал из полевых цветов, позже еще два натюрморта, один - из фиолетовых цветов (их я ранее не видел нигде), а на другом повторил пижму.
Что-то в сентябре я и Валя собрались посетить сестру Шуру. Жила она одна и все еще работала. Может, и правильно делала, хотя и трудно работать, все же возраст, но там - при народе, а то каково коротать в одиночестве. Зашли в магазин, взяли кое-что покушать, ну и четверточку. Обрадовалась нашему внезапному визиту. Была удивлена нашим переездом в Москву.
Разговор зашел о ее одиночестве и я понял, что обижена она на Олю и Севу, то заезжали, а то вдруг перестали ездить. Я объяснил, что купили они дом, вернее, стены и теперь достраивают, у них нет времени, и высказал ей еще раз то, что она однажды ляпнула, мол, а вы не отравите меня? или что-то вроде этого, когда речь зашла о дарственной или наследстве. Так я и не узнал, написала она завещание или нет, хотя я давал деньги на оформление документов. Я еще раз напомнил ей о том, что она хотела бы, чтобы ее дом остался за Титовыми. Она это не отрицала. Если ты этого хочешь, пиши завещание на Валентина. Они будут к тебе ездить часто (перед этим на эту тему я с Валей говорил, и он не возражал), помогать тебе. Она не возражала и даже обрадовалась, так мне показалось. На этом и порешили. Отныне Валя с Лидой эту заботу взяли на себя. Пока о завещании, кажется, разговора не было. С этого времени Валя с Лидой или порознь навещали ее, помогали по огороду. Когда звонил брату или он мне звонил, спрашивал относительно завещания, пока она отмалчивалась. Надо бы Вале самому проявить инициативу.
Наконец-то мы стали москвичами. Все документы оформлены. Свои сбережения из Рязани перевели в сбербанк нашего района. Пенсию переводят на сберкнижку. Теперь я получаю и лужковскую добавку. Люба тоже заимела сберкнижку. Удобно, не надо ждать, когда принесут пенсию. Ежемесячно Оля с Севой подбрасывают нам денежки, так что нам хватает. Беру с книжки тогда, когда еду в багетную мастерскую. Раньше в Рязани я брал багет палками, рамы делал сам и подрамники - тоже. Здесь же моя ножовка без дела. Рамы заказываю из дерева, а бронзирую дома.
На этой квартире я чувствую себя стесненно. В зале пол полностью застелен ковром, приходится застилать холстом, а уж потом располагаться с этюдником. Стараюсь где-то что-то не намазать и все же от Любы иногда получаю втык. Рабочий день мой - 4 часа до обеда без выходных, если есть вдохновение. А бывает и такое: разложишь этюдник, посидишь-посидишь и опять сложишь.
В первых числах декабря меня положили в госпиталь, в кардиологическое отделение. Отметили мы Новый 2000-й год в одиночестве и я отправился лечиться. Кардиограмма показала отклонение к ухудшению, пришлось провожать старый и встречать новый год всухомятку. Госпиталь построен иностранцами года два назад для ветеранов войны. Все в нем предусмотрено, причем на высшем уровне. Умеют же делать! Подлечили меня, заодно прошел профилактику по всем врачам, так что и желудок, и простатит тоже подлечили. Подарил я картиночки лечащему врачу и заведующему отделением, это уж как положено. В госпитале навещали меня Люба, Оля и внуки, приезжал брат Валентин. Конечно, Любе одной тяжеловато, да и скучно. Надо на рынок ходить, покупать продукты для себя и для собаки, что-то сготовить.
Вскоре по возвращении из госпиталя нас забрали Оля с Севой к себе, а сами на несколько дней поехали за рубеж. У них была живность: собака (афганец), кошка и кролик. Приходилось нам держать собак в разных местах, несколько раз они поцапались. Афганец Джой уже старенький.
Съездили мы с Валей на Поклонную гору узнать относительно выставки. Оттуда нас направили к заму по изобразительному искусству, а зам направила еще в одно ведомство. Узнал адрес народной галереи. Там сообщили, что будут вскоре собирать портреты военных - участников войны, выставка состоится на Поклонной горе. Один портрет у меня был, а второй портрет я попросил у вдовы Мильковой. Главное же, меня волновал вопрос моей персональной выставки. Как-то я поделился с Игорем Леонидовичем. Он попросил телефон директора народной галереи. Позвонил и поговорил, все же что значит заметный человек. Вскоре позвонил заведующий народной галереи и попросил сделать фото всех моих работ, чтобы они могли их видеть. Сделал я фотоальбом моих работ. Работа сдвинулась. Как же я благодарен Игорю Леонидовичу.
Постигло нас большое горе, 19 апреля 2000 года внезапно скончался наш любимый двоюродный брат Михаил. В последнее время он стал невменяемый, свои действия не контролировал, жена и сын по совету врача решили положить в психиатрическую больницу. Лечение не помогло, и двух недель не прошло, как его не стало. Буйствовал он и его привязывали к кровати. Диагноз же посмертный - воспаление легких. А синяки на лице - тоже от воспаления? Видимо, силу применяли, теперь трудно судить. Кремировали его, был почетный караул, ружейный салют. Помянули добрым словом.
В мае Валя, Лида и я ездили на свидание с сестрой Шурой, она лежала в московской больнице то ли с желудком или еще с чем-то. Побеседовали обо всем. Валя с Лидой намерены после больницы взять ее к себе, чтобы она после больницы отдохнула от забот, а за домом и огородом они последят. На этом и расстались. Настроение у нее бодрое, нужные лекарства приобретены. Об оформлении документов на наследство сестра ничего не сказала, а самим об этом как-то неудобно заговаривать. По возвращении из больницы она поехала все-таки домой, отвез ее Валя.
СВЯЗЬ С ПРОШЛЫМ
Вот и приблизилась моя круглая дата. Ранее мне шел восьмой десяток, а тут сразу же - девятый. За чей же срок я буду жить? В нашем роду этот срок еще никто не перепрыгивал. Отметили мое 80-летие шумно, со значением и не один раз. Обстоятельства сложились так, хотелось бы две дорогие семьи чтобы были вместе, увы, пришлось гостей собирать порознь, ну да не беда, все равно получилось очень хорошо. Дорого еще то, что приехал брат Толя. К сожалению, Люба его приехать не смогла, нездоровилось ей, да и дорога очень трудная. А чуть позже совершенно неожиданно приехал племянник Игорь из Казахстана. Он как руководитель и тренер приезжал со своей командой на соревнования. С ним мы не виделись лет 20 с лишним, т.е. со дня смерти его отца, моего брата Николая. Толя побыл у нас дня четыре, дольше ему нельзя оставаться, все же дома хозяйство, огород и кое-какая живность. Нагрузили его какими-то вещами, как он теперь будет с вокзала домой добираться?
Юбилейные радости на праздничной кухне. Слева направо: Антон, юбиляр, Игорь
Леонидович, Роман.
Вернусь на месяц назад. С 30 апреля мне дали путевку в санаторий "Аксаковские зори". Взял с собой этюдник, но, к сожалению, погода выдалась холодная, дождливая и даже снег выпадал. Что-то пять или шесть этюдов написал. Были моменты, что находил хорошее место, усаживался, раскладывал этюдник, а потом все спешно вынужден был собирать и уходил ни с чем.
Из Дома народного творчества сообщили, что намечается выставка портретов на Поклонной горе и я должен привезти работы. Упаковал портреты, и внук Антон отвез. Отбор на выставку был жесткий. Прошел только один портрет полковника Милькова. С Антоном мы побыли на этой выставке недолго, Антону на работу надо спешить. Я просил его уезжать, а я доберусь городским транспортом, но он не захотел меня оставлять одного, так что немного еще побыли и уехали.
Брат Валя вдруг сообщил печальную новость. Опять нас постигло большое горе - 29 сентября внезапно скончалась наша двоюродная сестра Шура. Накануне ей стало плохо, вызвали скорую, отвезли в больницу г. Раменское, там вскоре она и умерла. Диагноз поставили - инфаркт. Странно, насколько помнится, ранее на сердце она не жаловалась, тем более что недавно только выписалась из больницы. Когда выполнены были все формальности, подготовлена могила рядом с мужем, мы привезли ее из морга, на какое-то время остановились около ее дома, попрощались соседи и повезли на кладбище, попрощались мы, все родные и похоронили.
Справили поминки. На похоронах присутствовала и чета Лобовых, на кого было написано завещание. Конечно, сестрица преподнесла Валентину и Лиде сюрприз. Какая-то несуразица получилась. Ухаживали, помогали, а дом и все остальное чужому дяде лишь потому, что он возил ее на работу. За последующие дни Валя с Лидой кое-что из ценных вещей вывезли. До сих пор я в сомнении, да и не только я. Человек ни на что не жаловался и вдруг так скоропостижно умер, а может быть, ей помогли, ведь была-то она одна в доме. Могли ей создать стрессовое состояние. Когда же приехали для подготовки, чтобы отметить девять дней, в дом войти не могли, на дверях замки взломаны и поставлены новые. Уже появились новые полновластные хозяева Лобовы. Так девятидневные поминки и не состоялись. Лобовы вселились окончательно. Руководствоваться только одним завещанием, это еще не все, нужны еще какие-то документы. Или этому типу удалось все так быстро уладить, ведь он работник органов внутренних дел.
Все же обидно, какой-то магической бумаге решительно ничего нельзя противопоставить. Сколько труда мы вложили в строительство этого дома. Я ранее писал уже, когда строили дом. По существу нанимали каменщиков рабочих на кладку, остальное все делали сами, своими силами. Может быть, брат Валя не в том направлении повел дело в споре за наследство. К тому же есть прямые наследники, у Шуры две родные сестры Зинаида 1913 года рождения и Аня 1946 года, инвалид первой группы от рождения. Валя взял у нее доверенность и от ее лица ведет дело. Где-то в судебных инстанциях лежит это дело вот уже второй год. Если уж не весь дом, то какая-то часть должна принадлежать Ане, хотя она и утверждает, что ей от Шуры ничего не надо. В самом деле, так подло поступить с родной сестрой, к тому же инвалидом. По вине Шуры и мы-то возобновили наше общение только много лет спустя. А вот теперь при встрече после многолетней размолвки Аня утверждает, что она этого никогда не говорила. И потом, еще неизвестно, в каком свете выставила нас преподобная сестра.
Несколько раз мы были в гостях у Ани. Ранее с ней общалась Таня, дочь Зины. Живет Аня в условиях, на мой взгляд, почти ужасных. Квартира не убрана, грязная, да и что она может сделать сама, тут нужны здоровые руки. Как-то хотелось бы ей помочь, но у нее весьма сложный характер, все она хочет сделать сама. Вроде бы у нее, как она говорит, есть подруга, которая ей помогает. Подругу эту мы не видели, да и как она могла допустить до такого хаоса в квартире. Удивительно еще и то, что ей нет помощи от собеса. Было у нас с братом намерение посетить ее и вдруг - отказ, вроде бы ей недосуг принимать. Вот тут я в недоумении. Ранее Валя думал на некоторое время пригласить к себе, а у нее в квартире сделать косметический ремонт, она наотрез отказалась. По телефону разговаривать не хотела, ссылаясь на занятость. Написали ей письма Валя и я, как потом нам Таня сказала, письма она порвала, не читая. Просто ее действия не понять, такая добрая была и вдруг - прямая противоположность, как будто ее кто-то настроил против нас. Скорее всего поняла она свою оплошность и несколько раз сама звонила, договорились в ближайшее время встретиться.
Ну как же так, нас, родных так много, а она живет в таком плачевном положении, ведь чем-то мы можем помочь. Недавно я говорил с Таней, она на эту тему говорила с Аней, так она категорически отвергает всякую помощь. Ее щепетильность доходит до абсурда. Все только сама и своими силами. Она же адвокат, есть клиенты, стало быть, есть и заработок. С Валентином говорили, вернее, мечтали, что вот отойдет дом прямой наследнице, там и можно открыть адвокатуру, а пока в доме живут посторонние люди, нечестные люди.
Со здоровьем у меня опять осложнения. Все чаще ощущаю боли в груди. Кроме предназначенных лекарств глотаю еще и нитроглицерин. Лечащий врач посоветовал лечь в госпиталь. 28 декабря меня положили. На этот раз Люба Новый, 2001-й год отмечала одна, а я - в госпитале. Кроме дел сердечных прошел профилактику и по другим болезням, а их у меня предостаточно. В конце января вернулся домой. Подлечили меня, так мне казалось. В госпитале я находился в том же кардиологическом отделении у того же врача. Подарил в знак благодарности картину врачу и зав.отделением. Попросил в будущем, если попаду в госпиталь, чтобы опять попасть к ним.
Кажется, в феврале Сева и Оля опять собрались за границу. Дней десять мы были у них в коттедже за домоседов, с ними ездил и Роман. Много сувениров привезли, и нам тоже откололось. По возвращении я непосредственно занялся своей работой, т.е. написанием картин к предстоящей выставке. Обещали к концу года мою выставку сделать. Хлопот много.
Два москвича на досуге (с братом Валентином после посещения выставки произведений Врубеля)
Заказал в багетной мастерской рамы и подрамники. Купил холст. Подготовительной работы много. Надо натянуть холст, побронзировать рамы. На каждую картину уходило 7-8 дней. Если все пойдет, как наметил, то до конца года должен написать 35-40 картин. Примерно столько же картин уже есть, верно, не хотелось бы опять оголять стены в коттедже, но все это еще в будущем, пока это - планы. Выставку же сделать хочется, скорее всего она будет последней.
1 июня отметили мой день рождения. 81 год, а это много. Возраст во многом заметен. Отношения и взгляды на многое изменились. Память стала подводить, порой забываешь совсем недавние события, зато возникают всякие нежелательные явления. Снятся сны, много снов на разные темы. Люба утверждает, что это от телевизора, а в ящик мы иногда до самого сна смотрим часа по три. Порой не по собственной воле вдруг появляется в голове что-то несуразное, объяснить не могу, что произошло, после голова болит, и не так, как обычно. В этот момент жизнь не мила. Голова меня все чаще беспокоит.
В июне съездили я и брат, и еще Мухортов Николай в Химки на кладбище, повстречались с родителями. Вскоре после смерти отца умер муж тети Маши, дядя Федя, отец Николая. После его кремации тетушка Маша урну с прахом дяди Феди положила под памятник к отцу, а Николай до сих пор не знал, где могила отца. Помянули мы родителей и поговорили, каким образом обновить могилу. И еще о могиле матери Валентина, тут сложнее. Когда умерла тетушка Нина, а было это в 1950 году, отец воткнул на могиле два тополиных колышка. Эти деревья вымахали за полвека великанами, ограду разорвали, вместо могилы два дерева, и если обнести их оградой, придется занять чужую территорию. В ближайшее время эту задачу нам надо решить.
В июле Люба в очередной раз посетила Рязань, повидалась со знакомыми, побывала на могиле родителей: отца, матери и бабушки. Забыл я упомянуть о смерти Марии Степановны. Умерла она 27 января 2001 года. О ее смерти я узнал позже, после возвращения из госпиталя. Утрата для нас большая. Люба на похороны не попала. Племянник Олег сообщил поздно и по многим причинам Люба не могла поехать, а может быть, и по другим причинам. Для меня теща Мария Степановна была не в смысле, как обычно говорят о тещах, а скорее подходила как мать. За ее доброту и внимание и я относился к ней с любовью. Когда я лежал в больницах, она обязательно навещала, хотя со здоровьем и у нее не все было благополучно. Должно быть, незадолго до ее кончины Валя с ее слов написала письмо, как бы прощальное. Каковы были отношения дочери с матерью? Боюсь, не самые лучшие. Вот тут как-то не хотелось отступиться, были и у меня попытки сблизить их, бесполезно.
По возвращении из Рязани Люба многое мне рассказала. Но все, что касается Рязани, действует на меня угнетающе. Ностальгия не проходит. Казалось бы, за два года должен бы прижиться, да где там. Все, что я вижу здесь, немило мне. Иногда ночью просыпаюсь и вспоминаю милые мне уголки города и кажется мне, что живу я тут временно. Часто, когда гуляем по парку с собачкой, Люба на меня обижается, почему я молчу, а у меня в голове совсем другие мысли, как будто я гуляю по парку в Рязани. Эдак ведь и рехнуться можно.
Настроение подавленное. Иногда хочется поделиться с кем-то. Ни Люба, ни Оля понять меня не хотят, а Оля, кажется, обижается. Ну чего мне не хватает, все у нас есть, дети, внуки, родные рядом. Забываю я обо всем, только когда сажусь за этюдник. Прекрасно знаю, что времени у меня мало, поэтому хочется сделать как можно больше. Но для этого, как говорят, нужно вдохновение. Сначала вроде бы все получается, а к завершению видишь, получилось не то, чего хотелось бы. Как бы там ни было, а работать и работать надо.
Веселее на душе бывает, когда навещают дети, внуки и когда мы бываем на даче. Регулярно перезваниваемся. За этот период времени с братом два или три раза бывали на выставках. По существу в городе почти не бываем, а хотелось бы побывать в тех местах, где жил и работал еще до войны.
Совсем случайно узнал от соседей, когда были в коттедже у Кирилловых, о колонии, где в 1934 году я находился до 1935 г. Эта колония для несовершеннолетних преступников существует до сих пор и находится совсем недалеко. Как же мне захотелось побывать там! Поговорил с Олей и она согласилась отвезти, причем посоветовала подарить колонии картину.
Вскоре и поехали. Приехали, в проходной спрашивают, по какому случаю пожаловали. Не совсем ласково объяснили, что день неприемный и что, мол, вам нужно. Я объяснил, что скорее не мне, а вам нужно, я - бывший воспитанник. Дежурный доложил начальнику. Сразу же нас дежурный отвел в кабинет к заместителю начальника. Когда узнали, кто я, в кабинете появились воспитатели и начался допрос-интервью. Для них непостижимо: как это появился по собственной воле бывший воспитанник 1934-35 годов, и начались вопросы, причем все записывалось. Оля сообщила, что я привез в подарок картину. Дежурный сходил с ней за картиной. Затем сообщили начальнику колонии, он тоже захотел видеть бывшего беспризорника. После этого зам провел нас по городку, поговорили с заключенными, очевидно, они подумали, что какое-то начальство прибыло, коль зам сопровождает, вежливо здоровались. Оказывается, у них даже есть что-то вроде церкви, а ведает всем этим заведением майор. На прощание попросили меня выступить перед воспитанниками позже, какая-то у них круглая дата должна быть, обещали позвонить. В мою бытность в колонии были в основном мелкие воришки, беспризорники, теперь же тут находятся более серьезные преступники и даже убийцы.
Съездил я в народную галерею, где предполагалось сделать мою выставку, захватил с собой фотоальбом с моими работами. Помещение подвальное, с искусственным освещением. Теперь уже определенно обещали подготовить помещение к концу года.
У Севы с Олей в конце декабря намечалась поездка в Шотландию на несколько дней. Со здоровьем у меня опять появились сбои. Посоветовался с лечащим врачом и решено дать мне направление а госпиталь. В ноябре сдал анализы, получил направление и стал ждать вызова. 4 декабря вызвали и до 26 декабря я находился в госпитале. Попал опять же в кардиологическое отделение, жаль только то, что врач, который меня лечил, в это время болел, и я попал к другому врачу. Но не жалею, такая же внимательная и добрейшая Ирина Алексеевна. Побывал у врачей: уролога, психолога, офтальмолога, подлечил зубы, проверили желудок. Словом, подремонтировали меня.
А 28-го за нами приехали и отвезли в коттедж. 29-го Сева с Олей уехали. Новый, 2002 год мы встречали в коттедже опять вдвоем. Накануне к нам заезжали внуки. 5-го вернулись Сева с Олей, привезли много сувениров, в частности, национальный музыкальный инструмент из шкуры, что-то и нам перепало.
Поездок за период нашего пребывания у Севы с Олей было много: Германия, Италия, Франция, Польша, Голландия, Дания, Финляндия и еще куда-то. После каждого путешествия нам преподносили подарки, в основном из одежды. Я в своем-то возрасте щеголяю в рубашках с изображением Эйфелевой башни или других заморских знаковых мест. Рубашки, головные уборы удобны, но в них я уж очень заметен, можно подумать, что я в этих местах побывал.
6-го нас отвезли домой. Не знаю, смогу ли я вообще привыкнуть к слову "домой". Буду откровенен: место, где мы живем, меня никак не привлекает, хотя это и трудно объяснить. Конечно, основная причина: дом - это место, где я прожил 38 лет.
ОГЛЯНУТЬСЯ НАЗАД
По прибытии сразу же занялся подготовкой к выставке. Переписал все работы, которые находились у Кирилловых, оставил только те, которые висели на стенах. Снял размеры, материал, на котором написаны, год написания, а для некоторых пришлось придумывать названия. Попросил Валентина привезти свой портрет и натюрморт. Когда все подытожил, оказалось, что для выставки можно было бы обойтись своими работами, т.е. теми, которые есть у меня и у Кирилловых. За время пребывания в Москве я написал 48 работ.
Договорились встретиться с Игорем Петровичем в зале, обмерили площадь, уже зная размеры картин, и пришли к заключению, что поместить можно максимум 65-70 картин, а я составил список около 80 работ. Сделал выборку.
Открытие выставки наметили на 2 февраля, а монтаж нужно начинать с 27 января. В этот день внуки свободны от работы, машины у Оли и внуков свободны, не надо заказывать машину. В один воскресный день перевезли картины, и через три дня выставка уже была готова к открытию.
На выставке в клубе "Сверчок", февраль 2002.
Примерно определили, сколько человек будет присутствовать с моей стороны и со стороны галереи. По площади выставочный зал невелик, и потом, могут же прийти и не только приглашенные лица, двери-то открыты, к тому же вывесили и рекламу. И еще: надо же организовать фуршет, это уж как положено. Договорились с Игорем Петровичем, что все он берет на себя. Я отдал три тысячи рублей, посуда и все остальное в клубе есть.
При галерее существует клуб "Сверчок", участники его регулярно, примерно раз в месяц собираются с чаепитием и не только с чаепитием, для этого собирают деньги.
Итак, 2 февраля 2002 года в 14.00 состоялось открытие моей персональной выставки. Народу собралось много, больше, чем предполагалось. Внуки сделали замечательные цветные буклеты 200 штук, так что все, кто присутствовал, могли их приобрести. Сева с внуками Антоном и Романом со студии привезли телевизионную аппаратуру и засняли процесс открытия.
После торжественной части выступили те, кто хотел, очень меня тронули слова брата Валентина, потом все были приглашены к столу. Племянник Слава Кудрявцев поднял тост и спел торжественную что ли оду в честь этой даты (он из хора им.Пятницкого). Через некоторое время по московскому телевидению показали открытие выставки в сокращенном виде с комментариями Оли.
Выставка работала до конца месяца. Два раза в неделю я почти от начала до конца приходил как бы на дежурство. Я бы не сказал о посещении большого количества людей, подумаешь, какой-то самодеятельный художник. Их по Москве ох как много, всех не пересмотришь. Но по отзывам в книге можно судить, что выставка удалась. Что интересно, на открытии этой выставки встретились родные, которые не виделись до того лет 15-20.
Очень и очень я благодарен Севе, Оле, Антону и Роману, ну что бы я без них мог сделать, а что бы я мог сделать без Любы? По существу я занимался только своим делом. Все хозяйственные заботы на ней. Ей приходилось дышать воздухом, насыщенным растворителями, лаками, красками. Благодарен я и Игорю Петровичу и его отцу Петру Ефимовичу за помощь в организации и подготовке выставки. При закрытии выставки в знак благодарности подарил им по картине и три картины - в фонд галереи. Всего на выставке экспонировалось 74 картины.
Удовлетворен ли я тем, что моя мечта осуществилась? Пожалуй, да. Конечно, хотелось бы, чтобы выставка была не в таком зале-подвале, а в помещении большего размера и с естественным освещением. Игорь Петрович посоветовал поговорить с руководством зала бывшего ЦСКА, там тоже бывают выставки. Это опять хлопоты, и не только мои.
Теперь я стал членом клуба "Сверчок" и уже два раза присутствовал на заседании. Но почему-то в дальнейшем не появилось желания там бывать. Кажется, в июле должны сделать клубную выставку. Малая часть моей выставки попала в Интернет. По нашей просьбе Антон и Роман сделали кассету с выставки. Посмотрел я на себя со стороны, Боже мой, какой же я старый! Когда смотришь на себя в зеркале, не так заметно. При разговоре рот почти не открываю, да еще и перекашиваю его.
Отметили женский праздник 8 марта. А 9 марта произошло большое событие - свадьба, женился внук Антон. Избранница его - Ирина, познакомились они давно. Торжества происходили в гостинице "Украина". Сева для молодоженов устроил сюрприз - фейерверк. Удивительно, как ему это удалось, ведь рядом - Белый дом. Полюбовались на это зрелище не только мы, но и москвичи, как же так, в будний день, ну ладно, произошло бы это 8-го, а то ведь 9-го. После фейерверка вернулись опять в зал и продолжали праздновать.
Пройдет какое-то время, и мы станем прадедушкой и прабабушкой. Кроме всего прочего я в подарок им написал две картины.
В апреле сообщили из собеса, что на мое имя получена путевка в санаторий им.Горького с 30 апреля по 20 мая. Раньше в этом санатории отдыхали слуги народа. Взял я с собой этюдник. Время выдалось исключительно хорошее, так что я написал там 11 этюдов. Вот тут я особенно почувствовал свой возраст. В санаторий меня отвез Сева, выхлопотал для меня одноместный номер, разумеется, за дополнительную плату, за что я Севе очень и очень благодарен.
Санаторий расположен в красивом месте, кругом лес, рядом озеро и река. Единственный для меня недостаток - крутизна. Спускаться-то легко, а подниматься, тем более после работы, очень тяжело с этюдником, зонтом и стульчиком. Потом я приспособился. На палитру выдавливал нужные краски, а все тюбики оставлял в номере, а это на два с лишним килограмма облегчение.
Вот и подошел мой день рождения. Как и положено, отметили его, стукнуло 82 годика. В этот день, т.е. 1 июня получил много поздравлений по почте и по телефону. Звонили племянник Игорь из Алма-Аты, племянница Света из Израиля, брат Толя из Пертова, Сучковы из Рязани. Как же я всем им благодарен от всей души. А брат Толя через два дня приехал с дочкой Таней. Очень дорого это, через два года повидались, а Таню-то мы не видели лет 10, а может, и больше.
На мой день рождения Сева с Олей подарили мне дорогой подарок - наручные часы-компьютер, которые могут измерять кровяное давление и ЭКГ. Внуки Антон и Роман со своими дамами тоже преподнесли подарки. Брат Валя к этому дню подготовил первую книгу с моими воспоминаниями. Самый же дорогой подарок сделала для меня Люба, организовав такой замечательный стол. Порой ей приходилось трудно со мной. Я часто болел, лежал в больницах, госпиталях, мыкалась со мной, ухаживала, а ей порой и самой нужна была помощь, здоровье и у нее неважное.
За все наше совместное проживание вместе мы отдыхали всего-то раз около десяти. Я бы не сказал, что наша жизнь была гладкой. Ранее я писал, каким образом мы познакомились, потом расстались, наконец, поженились. Любили ли мы друг друга? Я твердо скажу "любил", а она пусть сама скажет. Характеры у нас прямо противоположные, часто доходило до ссор. Хорошо то, что зло в себе мы оба не держали долго. Наверное, я соглашусь с тем, что главой в семье была Люба. Хозяйство в доме вела она, деньги были в ее ведении. Порой я не знал даже, есть ли они у нас и сколько. В воспитании дочери главенствовала она. С ее методами я во многом был не согласен. Были моменты, когда наши разногласия доходили до ссор. И все же мы живем вместе до сих пор. Приближается дата - пятидесятилетие нашей совместной жизни. Правда, до нее еще надо дожить.
Что можно сказать о себе? Если бы начать жить сначала, хотел бы я ее прожить так же? Пожалуй, нет. Хотелось мне быть таким человеком, каким я себя представлял, но можно с полной откровенностью сказать: не получилось. Нельзя сказать, что я ловчил, подличал все эти годы. Хотел одно, а получалось по другому. Еще в детстве мечтал о многом, а жизнь поступила по иному. Во всяком случае, умным я себя не считал и о высоких материях не мечтал.
Было время, когда я мечтал стать настоящим художником, поступил в художественное училище, но уже на третьем курсе понял, что мне им не быть. Какую цель я преследовал, когда поступил заочно в пединститут на художественно-графический факультет и даже закончил его с красным дипломом? Быть учителем в средней школе? Да не хотел я этого. Работа в школе вообще мне была противна. Поступил преподавателем в институт. Чего я там достиг? Верно, добросовестно работал. Ушел на пенсию скорее из-за того, что понял: не на своем я месте. После пенсии вплотную занялся живописью, да и чем же теперь заниматься, надо этим ремеслом зарабатывать деньги, на пенсию не проживешь, она слишком маленькая. Профессионала из меня не получилось, но, сравнивая свои работы с некоторыми работами профессионалов, вижу, что мои выглядят не хуже. И к тому же покупали их, верно, цены были гораздо ниже.
Как-то вдохновляло меня еще и то, что на выставках мои работы отмечались, получали призы. Кто-то из знающих еще до открытия посмотрел мою выставку и высказался: "Это напоминает XIX век". Я весьма польщен, если даже чуть-чуть есть от тех мастеров. Живопись моя жестковата и даже в училище я не избавился от этого. Еще до училища много копировал работы старых мастеров, оттуда и приобрел сухость.
Свое невежество так до сих пор и не пойму. Я имею в виду "Черный квадрат" Малевича. С каким умилением говорили такие корифеи, ученые, как директор Эрмитажа, министр культуры об этом "шедевре", какие деньги отвалили за эту черноту, а что там?..
После того, как запаковали картины с закончившейся выставки и распихали их в разные места, охладел я к своему занятию, наверное, мои возможности иссякают. Я это понял, когда в санатории начал писать этюды. Конечно, многое зависит от настроения, а оно за последнее время почти всегда гадкое. Побывал я у невропатолога, пожаловался, но лучше бы я и не ходил к нему. Мне показалось, ему самому помощь нужна. Выписал таблетки, почему-то лекарство выдали без аннотации. Глотаю их уже третью неделю, а изменений нет. Иногда по радио передают о солнечной активности и о влиянии этого явления на здоровье.
Я ранее писал о том, что сожалею о непродуманном решении переехать из Рязани в Москву. С тех пор прошло три года, а ностальгия не проходит, отсюда и гадкое настроение, да еще и от того, что какая-то слабость во всем теле, руки трясутся. Работаю, опираясь на муштабель, а все равно твердости нет и кисть попадает не всегда туда, куда надо. Это очень плохо, ведь мне еще хочется что-то сделать, написать несколько картин, тем более, что обещал.
Что-то я все жалуюсь и жалуюсь. Надо бы как-то себя настроить на оптимистический лад, а не получается.
