СЕМЕЙНЫЕ СКИТАНИЯ
Не помню, где провел остаток лета Валентин, со мной, наверное. Куда-то летом я уезжал, кажется, в Пертово, потому что по возвращении в Рязань при встрече Люба говорила, что была на концерте Руслановой.
Проводил Валю в МГУ. Дали ему общежитие. В добрый путь тебе, братец, дерзай, грызи науки, не завидуй другим, возможно, не всегда придется есть хлеб с маслом, потом наверстаем. Многого не обещаю, помогать буду. Жизнь - штука сложная, мне пока не удалось достичь ничего, 34 года, а я топчусь на месте.
Учебный год начался, как обычно. Флигель подремонтировали. Подгнили нижние перерубы, меняли. Кто же там будет жить? С Любой уже шел разговор о свадьбе. Что же я имею как жених? Нового свадебного костюма у меня нет, обручальные кольца купить не могу, нет денег. Жить негде, вот это жених! Обдумала ли Люба, за кого идет? Ведь у нее был кавалер из военного училища, с перспективным будущим, и помоложе.
Вот она какая, судьба-то...
С Любиными родителями как мог объяснился. Все расходы со свадьбой берут на себя. Поговорил с Софьей Семеновной относительно флигеля, отказала, возможно, боялась, как бы я не оттяпал флигелек как долгожитель в нем. Стал искать комнатку. Нашел в частном доме комнату без двери, и то хорошо. Сходили вместе, посмотрели. Не помню, чья постель. По преданию, невеста готовит постель. Хорошо помню, подушка моя была, сплю на ней по сей день.
Забыл, расписывались до или после свадьбы. Тогда дворцов не было. Вот еще что. Колечко-то золотое я Любе купил, носит его до сих пор. Расписывали нас в какой-то каморке в милиции. С одной стороны сидим мы, с другой стороны барьера - дама с гроссбухом, в котором регистрируют браки, рождение младенцев, наверное, и похороны.
Для свадебного стола предоставили комнату. Большинство гостей - Любины родные и знакомые, с моей стороны родных не было, были знакомые, Софья Семеновна, Александра Семеновна, баянист Чиглаков, хозяева, у которых будем жить.
Случилось это 14 октября 1954 года. Свадебного кортежа не было. После всех торжеств пешком пошли до дому. На следующий день гулянье продолжалось. Вот так и началась наша совместная жизнь. Я устроился учительствовать еще в одну школу. Не помню, полная ли была ставка, скорее всего неполная, потому что школа новая, с меньшим количеством классов.
Подошел к концу 1954 год. Запомнился один эпизод. Новый Год шли встречать к родителям Любы. Морозец значительный. Чтобы сократить путь следования, пошли не по дороге, а прямиком. Видим: лежит человек на снегу. Потормошил, никакой реакции. Стал тереть уши, он застонал. Человек совершенно закоченел. Не бросать же, совсем замерзнет. Попытался посадить, падает, тут по настоящему стал его колотить. Время-то подпирает, этак Новый год тут придется встречать. Все же расшевелил, помог подняться на ноги, стал он немного соображать. В движении разогрелся, а мне так совсем тепло. Довели до дороги, твердо сказал, куда надо идти, и ушел.
Встретили новый, 1955 год. На встречу пригласили друзей - чету Чабровых. Подумали с Любой, как будем устраивать в дальнейшем нашу жизнь. Был разговор с Володей Балиным. Он работал учителем черчения и рисования в школе имени Горького, Скопинский район, поселок машзавода и хотел уйти из школы. Приглашал на свое место, квартиру предоставляли.
После окончания первого семестра приехал Валя. Сессию сдал на повышенную стипендию. По пути в Рязань познакомился с семинаристом из Загорской духовной академии, в дороге агитировал перейти из МГУ в духовную академию, стипендия 1000 р., две формы (гражданская и духовная). В Рязани ходил к нему в гости, вернулся выпивши. "Валя, выбрось все эти бредни из головы, неужели можешь променять МГУ на семинарию за материальные блага?" Проводили брата с благими напутствиями.
До конца учебного года особых изменений не произошло. К весне еще раз встретился с Балиным и мы окончательно решили из Рязани уехать в Скопинский район. Родители Володи переехали в другой район, отчим возглавил шахтерское объединение. Во дворец шахтеров потребовались картины, подрядился Балин, одну поручил написать мне. Написал я большую копию с картины Поленова. А по окончании учебного года через облоно меня приказом перевели в школу имени Горького. Это важно, потому что я не терял стажа по работе. Александра Семеновна не советовала уходить, это событие ее огорчило. На мое место назначили Володю Васильева. Этот наш выезд из Рязани - моя очередная глупость, о чем позже жалел.
Поселок Родники. Слева направо: Люба, автор, тетя Дуня, Валентин, Шура.
Сначала съездили в Москву, точнее, в поселок Родники, там двоюродная сестра Шура с мужем Георгием купили часть дома, две комнаты и кухня, совместно с тетушкой Дуней. В Пертове тетя Дуня свой дом продала и переехала в Подмосковье. Там мы погостили неделю или две. Приезжал Валя, купили ему костюм, теперь он походил на джентльмена. Вернулись в Рязань и в конце июля выехали в Скопинский район, поселок Машзавода. Жилье пока нам не дали, так что поселились у Володи Балина, а в августе до занятий перешли в одну из комнат вечерней школы. Приехал к нам Валя посмотреть на наше житие, в конце августа уехал.
Позже дали нам комнату в коммуналке, в квартире три комнаты и три семьи. Наша комната разделена перегородкой на кухоньку и зал или спальню, все вместе.
ДОЧУРКА!
Люба уже полсрока носит в себе живое существо, кто будет, мальчик или девочка, а может, то и другое? Животик большой, могут уместиться и двое. Не помню, кого бы хотели больше, важно, ребенка хотели.
Началась моя работа в школе. Часов на ставку не хватало, поэтому я взялся вести и труд. Слесарная мастерская хорошо оборудована всем необходимым, да это и понятно, такой громадный завод, изготавливающий машины для шахт, так что любой запрос школы выполнялся, станки токарные, сверлильные. Директор школы жил при школе, жена его - тоже педагог.
Перво-наперво, коль школа носит имя М.Горького, написал портрет писателя, повесили его на видном месте. В вечерней школе я тоже взялся вести черчение. И это еще не все. В километре от поселка находилось село Чулково, там в семилетней школе я тоже вел рисование и черчение. Вот сколько нахватал работы, только успевай поворачиваться.
Кроме Володи и его жены Зои заимели еще друзей Тарасовых. Тарасова я знал давно, еще по училищу. Он ушел с третьего курса училища. Работал на заводе, жена его зашибала крепко, всеми силами старался он урезонить ее, даже лупил. У Володи и Зои рос сын, а жизнь тоже не сложилась. Работал Володя художником на заводе, а со временем пристрастился к водочке. Зоя его с кем-то спуталась, Володя ушел от нее в общежитие. Напился однажды, заснул с папиросой и чуть не сгорел в кровати.
Хотя работал я в трех местах, но денег все равно не хватало. Должно быть, нерационально расходовали или жили не по средствам. Залезали в долги. Всегда выручал Тарасов.
Новогодние радости. 1956 год.
Приближался Новый, 1956 год. Встречали его всем коллективом в школе, помню, я даже лихо танцевал, но не с Любой, слишком она грузна, да и опасно. Скоро Любушка должна разрешиться. Готовились, к этому времени должна бы приехать Любина мама.
Роддом находился в поселке Побединка, километрах в трех или четырех. Скорой помощи не было. Подошло время, заохала, побежал за "скорой", то-бишь за лошадью, запрягли мне, кто-то тулуп дал. Завернул Любу в тулуп и - аллюр три креста!. Привез в больницу, положили и, кажется, в тот же день разрешилась девочкой.
Тем же способом вернулись обратно. Как же назовем дочку? С обоюдного согласия назвали Ольгой в честь моей матери, причем и отчество ведь совпадает: Ольга Дмитриевна. Матери любиной у нас долго оставаться нельзя, дома ведь остались два мужика и хозяйство, в сарайчике поросенок и куры.
От брата Николая получили письмо, поздравляет с новорожденной и тут же пишет, как же я опростоволосился, нашу мать в народе Ольгой называли, а по документам ее нарекли Еленой. Откуда он мог знать, у тетушек я спрашивал, в один голос говорят, звали Ольгой. Десятка полтора лет назад, когда попытался обзавестись документами о реабилитации отца, с меня потребовали метрики, подтверждающие, что я - сын. Послал запрос, прислали копию метрики, в которой записано: отец - Титов Василий, мать - Титова Ольга. Все доказано документально, так что дочь моя действительно носит имя матери моей.
Еще в прошлом году я послал документы в Московский заочный педагогический институт на графический факультет, получил вызов на экзамены, но по какой-то причине или без причины не поехал. В этом году просил в письме, могу ли поступать. Хотя и трудно, но все же высшее образование надо получить.
Наступила весна, а за ней и лето. Закончился учебный год. В отпуск поехали в Рязань. Пересадку делать в Ряжске. В это время там работал Женя Песков, строил вокзал, и жена его там же работала. Они вместе кончали железнодорожный техникум. Остановились мы с ночлегом у них. В Рязани жили у Любиных родителей. Вскоре я уехал обратно, надо обеспечивать семью.
С Володей у нас была халтура, на белом полотне сухой кистью должны написать или нарисовать задник, размер громадный, метра четыре высотой и около восьми - длиной. Натянули это полотно на летней сцене. Работали на лесах, не помню, для кого. В это время гастролировал борец Бедило, увидел нашу работу, ему понравилось, особенно тем, что полотно можно сворачивать и места оно занимает мало. Спросил, можем ли написать для него подобную рекламу? Почему бы и нет. Какова же цена? Цену назначили коммерческую, дорого, отказался.
Вызов на экзамены получил, в августе надо ехать в Москву. Какие же экзамены надо было сдавать? Сочинение, рисунок, живопись, черчение, вот, наверно, и все. Остановился жить у тетушки Маши, забыл, может, и тогда давали общежитие для абитуриентов. Хорошо помню, после сочинения все вышли на улицу, сообщили, что Хрущев провожает Тито на Киевский вокзал, а мы сдавали экзамены недалеко от вокзала. Народ собрался по обе стороны дороги шпалерами. Хрущев и Тито ехали в открытой машине.
Слава Богу, экзамены сдал, боялся за сочинение. Принят на первый курс. Большое дело сделано. Важно начать. Думаю, что не получится так же, как с вечерним университетом. Вернулся на машзавод. Начались занятия в школах.
Да, а куда же этим летом девался Валентин? Помнится, у них организовывалась рабочая бригада, возможно, с этой бригадой выезжал деньги зарабатывать. На протяжении нескольких семестров, как система, один семестр заканчивал на повышенную стипендию, другой - не дотягивал на повышенную.
Попытался в школе ввести новшество по черчению. Не всем по карману приобретать чертежные инструменты, готовальни. Почему бы для класса все эти инструменты не приобрести, а пользовались бы все классы? Кончился урок, собрали инструменты и убрали. Родители согласились. Собрали деньги, и когда я был в Москве, закупил.
Для меня большой проблемой было идти на занятия в Чулково. Не всегда удавалось держать дисциплину, много переростков. Гораздо легче заниматься в вечерней школе. Учебный год только начался, а я уже решил, что последний год здесь. Люба против этого решения не возражала.
Оленька наша заметно подросла. Любила, когда я ее подбрасывал, чем выше, тем визга и восторгов больше. Один раз не рассчитал и головкой об лампочку, а лампочка - с абажуром. Обошлось, но чуть-чуть все-таки поплакала.
Новость: к нам приехала Любина бабушка. Поживет, понянчит правнучку. Не припоминаю, чья это была инициатива, чтобы бабушка приехала нам помогать. Однажды и отец Любин приезжал.
Оля ходить начала до Нового года. Одно удовольствие в этот период с ней заниматься, как-то и невзрачная жизнь скрашивалась. Коль у нас в квартире есть "нянька", то мы могли и в кино сходить. Это мое предположение, не помню, ходили ли куда на самом деле.
Приблизительно в это время из Днепропетровска вернулись в Пертово Толя, Люба и их дочка Таня. Со здоровьем у Толи проблемы, в легких затемнение. Ехали-то они не в Пертово, а по приглашению тети Дуни в Родники. Тетя не согласовала этот приезд с Шурой, а та не разрешила. Создалось крайне двусмысленное и тяжелое положение. Несмотря на нашу скудную жизнь, мы все же смогли послать им пару посылок с одеждой, лекарством и продуктами.
Во второй половине апреля все мои дамы отправились в Рязань. Я их сопровождал. Люба с Олей до моего возвращения жили у родителей, а я вернулся на машзавод и работал в школе до окончания учебного года. С работы я не уволился, а приказом облоно перевелся опять в школу №3. За время моего отсутствия в школе сменились два преподавателя. Кабинета черчения и рисования не стало, новый директор школы Маслов посчитал ненужным такую роскошь. И с самого начала мои отношения с директором не сложились.
Встретились с Борисом Соколовым. Он вел историю. Ходил на протезах с клюшкой. Теперь в школе работали педагогами четыре мужика, не считая завхоза.
По приезде в Рязань пришлось искать квартиру. Нашли не комнату, а каморку без окон. Спали на полу, дочка находилась у родителей Любиных. Месяц жили в этой каморке. Сходил на Липецкую к Софье Семеновне, рассказал о ситуации. Какая радость, она не против нашего вселения во флигелек, верно, мы не одни во флигеле, а с их родственниками.
Из мебели у нас была только этажерка. Кровать, стол, стулья и кроватку для Оли купили. Еще два чемодана с бельем, кое-что из посуды и книги. Не мешкая переехали, а вскоре мне уже надо ехать на сессию, сдавать экзамены за первый курс. В Москве на жительство останавливался у тетушки Маши и ее мужа Герасима Николаевича. Сессию сдал хорошо, переведен на второй курс. Вернулся к началу учебного года.
В ГОРРЕКЛАМЕ
В школе у меня ставки не было. На жизнь моей зарплаты не хватало. Люба еще на работу не устраивалась. Встретил знакомых (вместе кончали художественное училище), они работали художниками в горрекламе и им требовался художник, предложили к ним в мастерскую перейти. Поговорил с заведующим горрекламой, он не возражал.
Явился к директору школы с просьбой отдать мне трудовую книжку, а в школе буду работать по совместительству, причину объяснил. Он меня не понял, больше того, упрекнул, мол, гонишься за длинным рублем. Хорошо, тогда подаю заявление об уходе. Обычно среди учебного года с работы не уходят, я же нашел себе замену и с января 1958 года устроился в горрекламу художником-исполнителем, а через месяц назначили меня старшим мастером с окладом и разрешением дополнительно брать работу.
С финансами дела поправились, раза в 3-4 стал больше зарабатывать. Люба тоже устроилась работать в книготорг. Олю водили к матери.
В июле и августе съездил на летнюю экзаменационную сессию, сдал хорошо и переведен на третий курс. В это время организовывались народные дружины добровольно. От горрекламы не совсем добровольно выделена группа дружинников, в которую вошел и я. Выдали нам значки и повязки. Вечерами в определенные дни ходили по городу смотреть за порядком. Позже меня назначили заместителем командира дружины. Это уже что-то значит, потому как командиром дружины района был не кто иной, как председатель райисполкома Сысоев (верно, он только числился).
Было у нас свое помещение. Непосредственно общались с начальником райотдела милиции и милиционерами. Я по должности на дежурство уже не ходил, но прибавилось много дел по организации, в моем ведении было много организаций района, и 3-4 вечера надо быть в дежурке. Дружина наша была на хорошем счету в городе. Награждали грамотами, есть грамота и у меня. Поставили меня в очередь на получение квартиры.
Новый 1959 год встречали у наших друзей Чабровых.
Обстоятельства сложились так, что побывать у родных не получалось, и к нам никто не приезжал. У Валентина горячая пора, в этом году заканчивает университет. Наверное, уже думает о защите диплома. Срывов в обучении не было, скорее всего и назначение получит в престижное место. Точно не помню, кажется, в прошлом году был разговор относительно поездки в Германию продолжать обучение. Была договоренность с ГДР послать какое-то количество студентов из МГУ, а из какого-то университета Германии студентов - к нам, т.е. обмен студентами. Но разговор так и остался разговором или Валентин не попал в эту группу.
Толя с Любой и дочкой Таней окончательно обосновались в Пертове. Представляю, каково Любе, молодой, выросшей в городе Днепропетровске оказаться в такой дыре, тоска, да и только. А брат Толя все же молодец, несмотря на свое нездоровье решил закончить вечернюю школу, получить аттестат и поступить в институт. Работал в совхозе, избрали его профсоюзным деятелем. Люба работала в мастерской портнихой, позже ее пригласили в школу вести труд. Брат Николай в Днепропетровске руководил коллективом электромонтажников, позже его командировали в какой-то город. Сестра Мария жила все там же, в селе Койсуг, супруг Василий уже не был участковым, имели двух сыновей и двух дочерей.
Работать старшим мастером и вести большую общественную работу (я имею в виду зам. командира дружины) тяжело, поэтому попросил начальника горрекламы освободить меня от должности старшего мастера, и с апреля я - просто художник, хлопот меньше, а заработок больше.
Началась интенсивная подготовка к открытию областной сельскохозяйственной выставки. На окраине города построено много павильонов. Работы для нас, художников невпроворот. Командировали в Москву на ВДНХ что-то позаимствовать, приобрести что-то новое, обменяться опытом.
По возвращении из Москвы вскоре надо выезжать на летнюю сессию. На протяжении учебного года надо было высылать контрольные работы по живописи, рисунку, черчению и по теоретическим дисциплинам. После проверки и зачета работы возвращались. Когда же приехали на сессию, то в секретариате многих работ не оказалось, попросту исчезли. Вместе с нами, иногородними студентами учились и москвичи, и из Подмосковья. Так вот, эти местные каким-то образом снюхались с теми, кто принимал работы, и после проверки эти работы пускали заново в оборот, т.е. их продавали и они еще раз засчитывались. Был скандал.
Обычно сессии с заочниками начинались после окончания школьного учебного года. Своего-то помещения у института не было, поэтому арендовали школы, и даже общежитие было в школе. Надо сказать, хотя время учебы для многих было трудным, но и веселым. Возрастной ценз - от 20 до 45-50 лет, а несколько человек по окончании института сразу могли идти на пенсию. На протяжении 5 лет многие обзавелись семьями, я нисколько не преувеличиваю, а кто-то помимо жены или мужа приобрел любовников или любовниц. Образовались небольшие коллективы друзей. Гораздо легче овладевать знаниями группой.
Я познакомился со Степаном Горшковым из Урюпинска и с Анатолием Боме из Томской области, вместе готовились, после окончания института много лет переписывались, а со Степаном переписываемся до сих пор. Он с женой приезжал к нам, и я был у них. Сессию сдал хорошо и переведен на четвертый курс.
По возвращении с сессии сразу же приступил к работе, отдыхать некогда, нужны деньги. Возможность же хорошо заработать была. Осенью должна открыться сельскохозяйственная выставка. Работали не в мастерской, а непосредственно в павильонах, со временем не считались. Работа интересная, творческая. Верно, такая работа нам редко попадала, основную денежную работу брали художники из фонда, так называемые профессионалы, а в нашу задачу входила реклама: таблички на стекле, вывески, рекламные щиты. Мы даже не имели права писать портреты членов Политбюро, хотя образование позволяло.
В период подготовки к празднику Октябрьской революции и я писал портреты не в мастерской, а дома. Принимал же художественный совет фонда.
Как-то со мной заговорил партгруппорг нашей мастерской Костров, почему я не подаю заявление о вступлении в коммунистическую партию. Я в свою очередь спросил, с моей биографией стоит ли это делать (я имел в виду плен). Об этом со мной раньше говорил бывший полковник КГБ, он неофициально занимался делами дружин района, забыл его имя, надо сказать, душевный человек, многим я ему обязан. Помог устроить дочку в детский сад, а позже помог получить квартиру. Пока же наша дочка днем находилась у бабушки, а после работы ее забирали к себе.
Брат Валентин корпел над дипломом. Защищать должен в конце года. Неожиданно сообщил большую новость - женился. Жена Юля закончила менделеевский. Надо же, паршивец, даже на свадьбу не пригласил. Как говорят украинцы, пошел в приймаки. После защиты должен бы выехать в Новосибирск, будущее его зависело от этого назначения. Быть бы ему ученым большим, если бы не женитьба, вдруг молодая супруга наотрез отказалась уезжать из Москвы, и брата распределили в НИИОГАЗ. Позже я был у них в гостях. Их гостеприимство мне не понравилось. Как же можно садиться за стол без водочки? Видите ли, у них это не принято. Так что брата я поздравил с законным браком без рюмки.
Новый 1960-й год встречали у друзей Чабровых. Дочка Оля ночевала у родителей Любы. Долго не засиживались, иначе пришлось бы идти до места пешком. Днем продолжали встречать Новый год у родителей.
В нашем флигельке поселились новые жители, уже знакомые Голубицкие с дочкой. Эсфирь Соломоновна - врач-терапевт, Максим Моисеевич - финансист в облвоенкомате, майор, любитель шахмат, как и я. Все свободное время мы с ним посвящали игре, что не всегда нравилось нашим дамам. Жили они месяца два, пока в их доме производился ремонт. Очень хорошие люди. На протяжении многих лет дружили, обменивались письмами, даже когда они уехали в Америку.
В раздумье...
С соседями, т.е. хозяевами Софьей Семеновной и Александрой Семеновной жили дружно, часто у них в доме бывали, смотрели телевизионные передачи. Олю я научил по-немецки приветствовать, тетя Катя была просто в восторге. Александра Семеновна уже года три, как на пенсии, после инсульта. Как она рассказывала, случилось это с ней на уроке, говорила и чувствует, речь изменилась, потом онемела нижняя часть лица, затем рука и нога. Так и закончилась ее педагогическая деятельность. Позже отошло, но не совсем.
Много времени у меня отнимала общественная работа. Вечером хочется побыть дома, поиграть с дочкой, помочь в чем-то Любе, а тут надо идти на дежурство. Верно, сам-то я с дружинниками не ходил, моя задача - организовать процесс.
На работе все шло нормально или почти нормально. Иногда из-за выгодного заказа происходили размолвки. Самая невыгодная работа - накладные буквы из фанеры или пластмассы, многое зависело еще от толщины букв. Самая же ценная работа - связанная с живописью. Сначала надо выполнить эскиз панно, утвердить, а потом по эскизу выполнить само панно. И еще умело оценить эту работу. Существуют разные категории сложности.
Кроме всего прочего значительное время отнимают контрольные работы. Если ранее по живописи и рисунку ограничивались в основном натюрмортами, то теперь нужны портреты, приходилось упрашивать Любу попозировать и еще кого-то. Для выполнения работ по черчению, т.е. чертежей надо подготовиться теоретически. Но, пожалуй, самое сложное и нудное - это политэкономия, философия, диалектический и исторический материализм. Для меня эти дисциплины так и остались недосягаемы, а я ведь их изучал, когда посещал вечерний университет марксизма-ленинизма.
Задавал иногда себе вопрос, чем займусь после окончания института. В том, что институт закончу, был уверен. В школу возвращаться уже расхотелось. Продолжать работать художником-исполнителем? Но тогда зачем институт?
Партгруппорг Костров опять напомнил о вступлении в партию. Тогда в каждом коллективе обязательно должен был быть рост партийной организации. Прежде чем меня рекомендовать в кандидаты, очевидно, посоветовались. Подал я заявление. Ну хорошо, буду я членом партии, после этого я должен что ли заново родиться? Кем был, тем и остался. Скорее всего своим вступлением в партию я преследовал корыстную цель. Прекрасно знал, что мне как члену партии больше будет веры. Кажется, в апреле меня на партийном собрании приняли кандидатом в члены КПСС.
Праздник 1 мая. Для нас, дружинников ответственная работа. Надо следить за порядком. Обычно стояли в карауле вместе с милицией на площади Ленина и прилегающих к площади улицах. В отпуск я уходил в июле-августе, когда начиналась сессия. Очередного отпуска по времени не хватало, поэтому почти месяц отпуска брал за свой счет, а это отражалось на семейном бюджете.
1 июня мне стукнуло 40. Эту дату отметили хорошо. Присутствовали родные и знакомые.
Летнюю сессию за 4 курс сдал успешно и переведен на пятый курс. По возвращении сразу же приступил к работе, надо зарабатывать деньги. Дополнительно брал работу на дом. К октябрьским праздникам писал портреты вождей и членов Политбюро. Как-то отлучился из дома, возвращаюсь, а дочка Оля сообщает: "Пап, я тебе помогла портрет нарисовать". Хорошо еще, что до лица не добралась, а только костюм помазала.
Портреты писались, что называется, сухой кистью по белому материалу. Наша мастерская не имела права брать подобные заказы. Для этого надо иметь разрешение обллита, такового у нас не было. К праздникам портретов заказывалось от организаций очень много и Дом художника не справлялся с этой работой, да и оплачивались эти портреты дешево.
Восемь лет прошло, как закончил художественное училище, а кроме контрольных работ по рисунку и живописи творчески ничего не делал, да и желания не было написать чей-то портрет или пойти на этюды. А ведь при поступлении в училище мечтал стать художником-профессионалом. Не суждено. Многие из училища, которых я знал, закончили Академию художеств, стали профессионалами, вернулись в Рязань и работали в Доме художника. Оказывается, только творческими работами сыт не будешь, поэтому брали работу не творческую, дающую деньги.
ПОКАЗУХА
На Рязанскую область нашло какое-то наваждение, взяли на себя обязательство по продовольствию выполнить три годовых плана. Вроде бы серьезным человеком слыл первый секретарь обкома Ларионов, однако, пошел на эту авантюру. Дошло до того, что стали обкрадывать соседние области, закупать там скот, молочные продукты и засчитывать с план.
Кажется, в конце ноября, очевидно, по этому случаю, то ли подбодрить приехал в Рязань Хрущев. Там, где ехал кортеж, люди выстроились шпалерами вдоль улиц, приветствуя столь важного гостя. Ехал он в открытой машине, на голове боярская шапка, рядом с ним - Ларионов. Снега еще не было, но температура минусовая, холодно, порядком замерзли. В полдень был назначен митинг на стадионе "Спартак". Много речей, много обещаний. Хрущев в своем выступлении сказал: "Вот мы хотели взять Ларионова в ЦК, он отказался, пока, мол, Рязанскую область не выведу в передовые, никуда не уеду".
Результат же всего этого весьма плачевный. Три плана, конечно же, не сделали, да и не могли сделать. Цифры оказались дутыми. Все же область получила орден Ленина. В печать кое-что из махинаций просочилось. Ларионов понял, что его провели свои же махинаторы, и в один из дней нашли его в кабинете обкома сидящим в кресле, мертвым. Долго на площади Ленина стояла доска почета с незаслуженной наградой.
Надолго мне запомнился митинг на стадионе. Дом, в котором мы жили, находился напротив стадиона. Кругом все было оцеплено милицией, переодетой в гражданскую форму. Во двор меня не пустили в обеденный перерыв, паспорт показывал, не помогло, так и ушел на работу без обеда.
Заканчивался 1960 год. Не помню, где встречали Новый год, скорее всего у Любиных родителей. Подходила к завершению моя учеба в институте. Как следует надо подготовиться к государственным экзаменам. По специальности я сдам, это меня не беспокоит, беспокоят теоретические дисциплины, а какие, еще не знаю. На протяжении 5 лет прослушал и сдал 19 дисциплин. В том, что госэкзамены сдам, сомнений нет. Но все-таки чем же я займусь после окончания? Ясно одно: в школу не вернусь и в мастерской тоже не хотелось бы оставаться, уж очень обстановка в коллективе нездоровая, какая-то зависть, почему выгодный заказ получил он, а не я, и еще много почему.
В Доме художника уходил на пенсию старший мастер. Меня там знали и знали, что я работал старшим мастером, было предложение перейти к ним. Заманчиво, но я-то знал, насколько это сволочная должность, вот художником-исполнителем с удовольствием пошел бы.
Наступила весна. Вдруг меня вызывают в райисполком. Неужели что неладно с дружиной? Вроде бы свои обязанности мы выполняли исправно. Прихожу, в приемной сидят управляющий делами райисполкома и тот самый бывший полковник КГБ: "Слушайте, Титов, мы решили дать Вам квартиру, сдается в городской роще дом, думаем, что на четвертом этаже Вас устроит, Вы еще молодой".
Я от радости слова не мог выдавить из себя. Было это 6 апреля 1961 года. Тут же выписали ордер на получение. Вот так и закончилась многолетняя эпопея перекати-поля.
 Часть 7 |
 Оглавление |
 Часть 9 |