Прошёл месяц, а может и больше, и Таня увидела Сергея в столовой с девушкой - Леной, кажется, они вместе работали.
А впрочем, какая мне разница с кем он ходит, мне до этого нет дела. И Таня повернулась к своей спутнице Олечке.
- Как идёт тебе эта новая стрижка, отпад, - сказала она, разглядывая Олину головку.
- Правда? - расцвела Олечка. - А эти пёрышки?
- А пёрышки есть перышки, они просто великолепны.
- Сделай и ты себе такую.
- Нет. У тебя густые волосы, тебе хорошо. А у меня не такие густые и мне не пойдет.
- Ну почему же, попробуй…
- Нет, не хочу и не уговаривай, мне больше нравятся длинные.
Уже раза два встречала Таня Сергея вместе с Леной. Что это - случайность? Или он действительно занят? Но почему же он так улыбается, когда встречает меня?
Дома, ещё раз вспомнив об этом, Таня решила, что ничего меж ними нет и быть не может, а улыбается он ей так просто потому, что хорошо относится. И решила больше не думать о нем.
Назавтра, в субботу у неё было запланировано важное мероприятие. Она собралась ехать в Москву - разыскать книжный рынок, о котором ей рассказал ее приятель Толя. Толя был знатоком и собирателем книг и иногда давал полезные советы. И когда Таня пожаловалась, что у нее до сих пор нет Ахматовой, он и навел её на эту точку скрытой книжной торговли. Тане не хотелось ехать одной, и она позвонила Свете.
- Светик, привет.
- А, Танюша, рада тебя слышать.
- Рада, а за фотографиями никак не соберешься приехать.
- Тань, ну некогда, честное слово. Привези сама, ты ведь бываешь в Москве часто.
- Я то бываю, а вот ты когда побываешь в нашем славном городе Зеленограде?
- Ну, побываю как-нибудь, не волнуйся. Какая-то запарка у меня: дела и лямур закрутила.
- Ну, Светик, быстро же у тебя эти дела, своего горного воздыхателя уже забыла?
- Вспоминаю иногда.
- На фотографии ты как раз рядом стоишь, вспомнишь. Но я, кстати, звоню по другому поводу. Завтра я буду в Москве и хочу, чтобы ты составила мне компанию. Я еду разыскивать книжный рынок. Поехали со мной, книжки дефицитные купим…
- И где же мы будем его искать?
- В Сокольниках, мне рассказали, как его найти.
Послышался Светин вздох, а затем она проговорила:
- Нет, Таня, ты уж как-нибудь сама его разыщи, да и найдешь ли? Может, там и нет никакого рынка?
- Да есть же! Мне Толя на работе точно всё описал, где его найти.
Послышался ещё один вздох. "Ну и лентяйка", - с досадой подумала Таня, а вслух сказала:
- Тяжела же ты на подъем, девушка.
- Я маме обещала завтра уборку сделать, у меня хозяйственный день. Заезжай ко мне со своими книжками, покажешь, что купила...
- Фигушки. Сначала ты ко мне в гости приедешь, а я уже у тебя два раза была. Пока.
И Таня положила трубку.
Ранним утром она уже мчалась в экспрессе в Москву. Кондукторша обходила автобус, "обилечивая" пассажиров. Утренняя свежесть бодрила и забиралась под кофточку, Таня обняла себя руками, пытаясь разогнать холод. В Москве ей предстояло добраться до Сокольников, где в лесочке на окраине парка тайно функционировал книжный рынок. Торговля книгами с рук была запрещена, а в магазинах достать хорошую книгу без знакомств очень трудно или почти невозможно. Книжный бум в разгаре, каждая семья теперь обзаводилась книгами, особенно после того как на смену сервантам, комодам и тумбочкам пришли, так называемые "стенки". А в стенках книжные полки, а полкам нужны книги. А о чём ещё могли мечтать советские граждане? О собственном коттедже, о шикарной машине или поездке на Канары? Нет, кишка тонка. Советской зарплаты только и могло хватить на такие излишества, как книжки.
Но Таня всегда мечтала, чтобы её окружали книги, и имела к ним слабость давно. Знакомых и родственников в книжных магазинах и на базах у неё не было, поэтому она очень обрадовалась, услышав от Толи рассказ о посещении таинственного рынка и о приобретенных там сокровищах, и мечтала купить томик Ахматовой. Пока у неё была только тонюсенькая книжка "Вечер".
Задыхаясь, я крикнула: "Шутка
Всё, что было. Уйдешь, я умру".
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: "Не стой на ветру".
Ахматову только недавно стали издавать, она долго была под запретом. Стихи Марины Цветаевой - ещё больший дефицит, о них она пока и не мечтала. Её совсем не издавали. Цветаеву Таня читала только в сборнике - у её родителей была увесистая книга "Русская поэзия советской эпохи", изданная в Венгрии. Маме подарил её бывший ученик. Это был клад. Сколько там было запрещённых или нарочно забытых фамилий! Ходасевич, Велемир Хлебников, Мандельштам, Заболоцкий, Гумилев, Цветаева...
Там было цветаевское пророческое стихотворение, написанное ею ещё в юности:
Моим стихам, написанным так рано,
Что и не знала я, что я поэт,
Сорвавшимся, как брызги из фонтана,
Как искры из ракет.
Ворвавшимся, как маленькие черти,
В святилище, где сон и фимиам,
Моим стихам о юности и смерти -
Нечитанным стихам! -
Разбросанным в пыли по магазинам
(Где их никто не брал и не берет!)
Моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед.
Как облизывалась она, глядя на эту книгу! Имена ласкали слух и вызывали горечь от несправедливости их забвения. Но мама тоже любила поэзию, и Таня не посмела выпросить её для себя. Почитывала только, когда бывала дома. Любила и других поэтов - Блока, например, но женщинами - поэтами она, можно сказать, гордилась и пока задалась целью купить Ахматову.
Экспресс подъехал к метро "Речной вокзал". Ручеёк пассажиров потянулся вдоль длинного универсама к метро, солнышко приветливо заблестело жёлтым диском, ручеёк втягивался в вестибюль метро, звенели монеты в разменных автоматах, выдававших очередную порцию пятаков.
И вот она в Сокольниках. Дальше, следуя наставлениям Толи, пересела на трамвай и поехала по Оленьему валу. Как красиво: Олений вал... Всего лишь каких-нибудь триста лет назад был здесь лес и царская соколиная охота. Как трудно всё это вообразить. Но что это по сравнению с вечностью?
Проехав три остановки, сошла с трамвая и пошла направо в лесок. Вокруг пустынно и безлюдно. Шагая по едва обозначенной тропе в какие-то кусты, чувствовала себя не то революционеркой, идущей на маёвку, не то контрабандисткой. Но так как нигде никого не было видно, остановилась и засомневалась: туда ли она приехала? Ведь никаких опознавательных знаков. Но вскоре её ухо уловило какие-то голоса и. пройдя ещё немного, Таня вышла на поляну.
Ага, вот они голубчики! Ну, слава Богу, нашла, не обманули.
Её взору предстала такая картина: по периметру большой продолговатой поляны расположились книготорговцы. Книги разложены преимущественно на пленках, а у некоторых оставались в чемоданах. Вдоль этих импровизированных прилавков прохаживались покупатели, рассматривали книги, держали их в руках или договаривались о цене. Разговаривали здесь негромко, вполголоса, для конспирации. Говорят, что на такие книжные толчки устраивались облавы, и они разгонялись - оттого и конспирация.
Таня пошла по кругу, разглядывая книги. У неё, что называется, "потекли слюнки". Какие здесь были книги! В магазинах таких не увидишь. Столько сокровищ! Тут тебе и "Библиотека поэта", и "Литературные памятники" и серия "Жизнь в искусстве" и "История искусств" и ... одним словом, глаза разбегались! Те, кто имели доступ к товароведам и продавцам книжных магазинов несли их потом сюда, по более высокой цене.
Ах, если бы у неё было много денег, сколько всего можно было бы купить! И альбомы по искусству, и стихи. И тут Таня увидела альбом "Боттичелли". И даже Боттичелли! Нет, мимо него она конечно не пройдет. Взяла книгу в руки. На суперобложке его картина "Весна". Хрупкие и нежные фигурки девушек - три грации в легких, полупрозрачных одеждах, навстречу идет Весна, усыпанная цветами, а в центре Флора, написанная, конечно же, с любимой Симонетты Веспуччи. Таня листала альбом.
Как пленила её эта трепетная, струящаяся, то гибкая и плавная, то летящая, но всегда завораживающая своей грациозностью линия Боттичелли! А какие земные у него мадонны! Они совсем не сухие и строгие, и кажутся живыми и даже современницами. Казалось, что писали их вот сейчас, в наше время. Томные и нежные они вызывали преклонение перед женской хрупкостью и красотой.
Таня не устояла и купила альбом.
Двинулась дальше. Долго ходила по этому книжному развалу как по музею и любовалась книгами. Вскоре наткнулась на толстенький томик Ахматовой в чёрном переплете, который и купила.
Ну что ж, теперь и домой пора. Назад Таня не поехала на трамвае, а пошла пешком в парк. В боковой аллее было малолюдно, лишь изредка попадались прогуливающиеся. Жаль только, не было скамеек и негде посидеть. Со скамейками в Москве плохо. Москва решала глобальные проблемы, а до маленького человечка - горожанина ей не было дела. Но всё же Таня полюбовалась природой, полистала на ходу свои книжки и через центральный вход вышла из парка, направляясь в метро.
В метро она подумала: "Если уж я в Москве с утра, пожалуй, не стоит рано возвращаться домой, а стоит ещё погулять по городу". И поехала на Калининский проспект.
Выйдя из метро "Арбатская", побрела по проспекту. Улыбнулась голубым маковкам церквушки, стоявшей в начале улицы. Никакой определенной цели у неё не было, поэтому она ныряла из магазина в магазин, разглядывая витрины. Особенно ей нравились витрины магазина одежды "Москвичка", вынесенные на улицу. Здесь всегда выставлены очень красивые модели, видимо специально сделанные для витрины. Они, к сожалению, не продавались, но смотреть на них - одно удовольствие. Экспозиция периодически обновлялась. Вот и сейчас был очень интересный костюм из тёмных цветных русских шалей. К шалям Таня была особенно неравнодушна.
Перейдя на другую сторону, заглянула в книжный магазин, но ничего интересного на прилавках не было. Все интересное расходилось из-под прилавка. Книгопродавцы стали уважаемыми людьми, у них появились нужные связи, их баловали подарками, с ними стремились завести знакомство. Но в сумке у нее лежали две прекрасные книги, и это согревало.
Выйдя из магазина, двинулась дальше. Шла, подставляя лицо ветру, дувшему со стороны Москва-реки. Ветер, пожалуй, был слишком свеж и порывист. Мимо сновали люди, рядом мчались машины, но проспект был широким, тротуары просторными и всем хватало места. Как хорошо иногда окунуться в суету улиц, побродить в этой людской сутолоке! Когда Тане хотелось почувствовать себя столичной девушкой, она шла на Калининский. Какая-то величественность ощущалась в этой улице. Может быть, это ощущение создавала широта проспекта, величие зданий-книг, присутствие многих больших магазинов, кафе? Что-то в этом есть. А может быть, соответствие эпохе научно-технического прогресса, эпохе скоростей - мчащихся автомобилей? И нравился простор - широкая улица, широкие тротуары. Бредешь себе, ни на кого не натыкаясь. Не будучи коренной москвичкой, она не знала, что здесь было раньше, когда строился проспект, что снесено и утеряно, и воспринимала проспект таким, каков он сейчас.
Молодой человек, идущий навстречу, смерил Таню оценивающим взглядом. Поравнявшись с ней, спросил:
- Девушка, вы не подскажете, где здесь можно пообедать?
- На противоположной стороне. Вон видите кафе "Метелица", а там, в начале проспекта "Валдай".
- А вы не проголодались? Может быть, вместе пообедаем?
- Нет, не проголодалась, - ответила Таня и пошла чуточку быстрее, более деловым шагом.
Молодой человек, видя её несговорчивость, отстал.
Ну вот, одного уже закадрила. Интересно, а если подольше здесь поболтаться, сколько можно закадрить? Таня повернулась и увидела, что молодой человек пошел в "Метелицу".
Обойдя почти все магазины, Таня почувствовала, что всё: еще немного и ноги отвалятся. Здесь неподалеку жила Света, но так как она уже сказала, что не придет сегодня, ей хотелось сдержать слово. И она двинулась в сторону "Валдая". Пора, наконец, и пообедать. Кафе было похоже скорее на столовую, то же самообслуживание. А как хотелось бы посидеть и отдохнуть в ожидании заказа. Но это можно было в "Метелице", куда она отправила молодого человека, не идти же теперь вслед за ним.
Взяв поднос, встала в хвост и принялась выбирать закуски. Впереди назревал скандал. Мужчина что-то требовал, возмущался. Таня прислушалась.
- Этот гуляш уже совсем холодный, положите мне свежий.
- Вот ещё, буду каждому накладывать. Этот заберут, тогда ещё положу.
Здоровая тётка в белой куртке-спецодежде стояла вполоборота, подбоченясь и через плечо бросала фразы.
- Как вы себя ведёте? - горячился мужчина. - Я буду жаловаться, вы же на работе!
- Ну и жалуйся, - невозмутимо продолжала тетка. - Я таких работ, знаешь, сколько найду? Плевала я на эту работу. Тоже мне нашелся - жалобу он напишет!
Скандал разгорался, но мужчина явно проигрывал перед этой невозмутимой и нахальной бабой. Она прохаживалась за барьером, на своей территории и огрызалась также бойко и безапелляционно. Тане было жаль мужчину, но силы были явно не равны. Да, безработица тоже дело полезное. В какой-то степени она нужна. Эта баба так бы не огрызалась, не позволяла бы себе оскорблять клиентов, и в речи были бы совсем другие интонации. Развёл наш развитой социализм хамов.
На следующий день Таня понесла на работу показывать Толе свои приобретения.
- Нашла я всё-таки твой рынок. Правда, он так замаскирован, что я чуть не повернула обратно.
- А что же ты думала, ищейки ведь за ними гоняются, голубушка.
- Да я уж поняла потом, и разговаривают там вполголоса, не шумят.
- Конспирация, в каком государстве живем, не забывай. Самое популярное слово - "нельзя!". Книжки продавать - нельзя, валюту тоже нельзя.
- Фарцовщики с товаром тоже по подворотням, да парикмахерским жмутся.
- Все непросто в стране социализма. Ну показывай, что купила?
Таня положила на стол Боттичелли.
- А-а, понятно, - произнес Толя, - нежные и грациозные женщины. Нравится?
- Обожаю, - заулыбалась Таня. - И Ахматову купила.
- Ну что ж, молодец. Хоть кто-то ещё читает стихи.
- Почему так горестно?
- А разве не так? Ведь у нас много говорят о Пушкине, о его значении, о дуэли, а стихов никто не читает.
- Да, пожалуй, - согласилась Таня, - то же и с Толстым, и с Достоевским. Много говорят о них, а читать не читают. Как "прошли" в школе, так и забыли.
- Конечно, поэзия элитарное искусство, - продолжал Толя, - и все ею увлекаться, разумеется, не будут. - Там, кстати, ещё и поменяться можно, если есть двойники или такие книги, которые тебе не жаль.
- Да, я видела эти обмены. Хочу подобрать кое-что.
- Я тоже собираюсь туда подъехать в ближайшее время, могу составить тебе компанию. Хотел купить Дали…
- Нужны тебе эти куриные ноги.
- Ну, как ты можешь! Это художник -20-го века! Второй половины двадцатого века, уточняю, надломленного, мятущегося...
- Шизик он, мне кажется, - перебила его Таня, озорно улыбнувшись.
- Ну, ты уж слишком, - осуждающе покачивая головой, произнес Толя. - И к тому же он прекрасный колорист, особенно в пастельных тонах...
- И особенно хороши кляксы, разбросанные там и сям, - продолжала дразнить Таня, уже слегка побаиваясь, что Толя может разозлиться всерьёз.
- Таня, - осуждающе произнес Толя, - от тебя я этого не ожидал.
Но Таня, смеясь, уже удалялась из комнаты.
Но через две недели она с прискорбием узнала, что книжный рынок в Сокольниках разогнан милицией и переместился в неизвестном направлении. Теперь его нужно было искать в других лесах, а в каких, они с Толей пока не знали.
