Дом Ерофеевых стоял недалеко от реки, да и весь посёлок тянулся вдоль речки, как водится, только вторая улица находилась подальше, во втором ряду. А за домом протекал ручей, окаймляя огород полукругом, и впадал в речку. За ручьём начиналась невысокая сопка, на которой жили люди, а на склоне этой сопки рос кустарник и деревья, здесь можно было найти ягоду моховку и подкормиться, когда не хочется идти далеко. Ещё была тропка, по которой напрямую можно подняться на сопку, если надо поскорее к подружкам и не хочется обходить по главной дороге. Вдоль ручья огород окаймляла стена шиповника, под ним рос белый клевер и жёлтые лютики, и летом всё это благоухало! На заднем углу росло большое и пышное черёмуховое дерево, а по огороду среди цветущего картофеля весело пестрели разноцветные маки. Их никто не сеял, разбрасывались они сами, занесённые сюда лишь единожды. Когда мак созреет, дети срывают головки, высыпают мак на ладошку, затем в рот и едят. Что-то летит мимо ладошки и мимо рта, чтобы и следующим летом украсить огород.
      Зоя очень любила свою усадьбу. И лето, пусть короткое, но заполненное столькими событиями и впечатлениями, казалось гораздо длиннее, чем было на самом деле. Год как бы делился надвое: половина года - снежная морозная зима, половина - яркое, цветущее, солнечное лето с цветами, ягодами, благоухающим сеном, купанием в реке! Ну и ещё между ними не очень приятные промежутки с осенней и весенней слякотью и грязью, но о них лучше не вспоминать. Лучшая часть года - это, несомненно, лето. Из зимних впечатлений больше всего помнились дороги домой на выходной и обратно.
      Шли домой после уроков в субботу. В тихий морозный вечер, когда рано опускается на землю ночь, всё вокруг серебрится и сверкает, и похрустывает под ногами, идти совсем не трудно и даже радостно, а ватагой и весело. А какая звёздная россыпь сверкала над ними, пока они вышагивали по замёрзшей реке! Идёшь и разглядываешь созвездия - вот Большая Медведица, вот Малая, вот яркая Полярная звезда и Млечный Путь, перекинувшийся через всё небо. А там, а там? Какие это созвездия, какие миры?
      Наступил год 1950-й. В середине лета, к ягодам приехала в отпуск Даша. Вместе с Зоей они перебрались спать на сарай, там секретничали, да и гуляли, сколько хотели. Стелили на сено старенькое одеяло, перетаскивали туда постельные принадлежности - вот и готова постель, как будто дача летняя. И так вот молодёжь во многих семьях переселялась на лето на сараи или в кладовые, а некоторые - к подругам, и спали лето на чужом сарае.
      Даша повзрослела, сделала себе завивку и носила волосы, как взрослая: впереди подняты высоко и заколоты, а сзади длинные, завитые спадают до плеч. Зое тоже хотелось такую причёску, но когда это будет? Вот через год она окончит семилетку и поедет в город поступать в педучилище, тогда и сделает себе завивку.
      Зое исполнилось четырнадцать, она была уже почти девушкой и вечерами вместе с Дашей бегала на танцы, которые устраивались на площадке перед школой. Заливисто играла гармонь, и молодёжь танцевала. Дашу приглашали больше, но ей никто здесь не нравился. Юра Кондратьев, пострадав некоторое время после Дашиного отказа, через год женился на Зине Ивановой и теперь сидел дома и нянчил сына.
      Когда вечером Даша с Зоей вернулись на сеновал и обсуждали сегодняшний вечер, Даша сказала Зое по секрету, что в городе у неё есть кавалер. Познакомилась в Доме офицеров на танцах.
      - Ой, Дашка, небось, замуж скоро выйдешь, - мечтательно говорила Зоя.
      - Не знаю ещё, может, и выйду. Он даже на фронте был. Воевал.
      - Да-а? Храбрый, небось.
      - А то.
      - А тебя любит?
      - Да не говорил он таких слов. А всё время в общежитие приходил, на танцы вместе ходили и в кино приглашал. Письмо обещал написать, вот жду.
      - Дашка, мама какую тебе шаль купила красивую, ты её на плечи накинь, как придёт, он и обомлеет, и сразу замуж позовёт.
      Шаль действительно была очень красивой - шёлковая, струящаяся, нежно розового цвета с жатым вязаным рисунком и кистями. Катерине удалось купить, когда ходили в Октябрьский с луком, там у пристани женщина продавала. Купила она две, ещё такую же, только салатового цвета - для Зои, но Зое надо подрасти, рано пока. И вторую шаль Катерина спрятала подальше. А шаль Дашина даже Нине приглянулась, и она примеряла её у зеркала. Мала ещё, а тоже пофорсить хочется.
      
      Нина в этом году пойдёт в школу. Ей так хотелось в школу, что она только и мечтала, поскорее бы наступило первое сентября! А пока она со сверстницами тоже ходила к танцплощадке, понаблюдать, кто, как и с кем танцует. Очень им было любопытно посмотреть на взрослую жизнь. Однажды они стояли, стояли, всех рассмотрели и стало скучно. И тут Рая придумала забаву: нарвать крапивы и постегать всех этих "выбражуль" с их кавалерами. Так они и сделали. Прихватили ещё Лиду и Федьку и пошли вчетвером за Нинин огород, что был неподалёку, нарвали жгучей крапивы, терпя ожоги, как стойкие партизаны; хоть и захватывали стебли краем подола, но всё-таки она умудрялась их прижечь. С этими пучками приблизились в темноте, разбавленной лишь луной, к танцующим и враз как побежали, да как хлестанули по ногам! Что тут началось! Визг, писк, гармонь наяривает своё, кому не досталось - продолжают танцевать, а Нина с сообщниками бегом от площадки что есть сил, чтобы успеть удрать, пока пострадавшие не схватят за косы. Кто-то громко ойкает: "Ой, больно, ноги горят…" Кто-то утешает: "Валечка, Валечка, давай подорожник приложим" - кавалер, видно, Вальку Сотникову обхаживает. А Нину смех разбирает. Присели с Райкой за сараем, притаились, в темноте, может, и не заметят, главное - не дышать громко. А где же Лида? Видно, в другое место побежала прятаться. Вот кто-то бегает, ищет… Нина съёжилась и вжалась в стену сарая, Рая приткнулась к ней. Кажется, Зоин голос, ну, найдёт если, то поддаст по-свойски. И страх, и таинственность, и смех - всё будоражило кровь, и они чуть не рассмеялись с Райкой в своём укрытии.
      Но вот голоса стали удаляться. Кажется, пронесло. Ищут в других местах. Ну и пусть ищут. Девочки ещё немного посидели, прислушиваясь к звукам. Кажется, все вернулись на площадку, гармонь заиграла па-де-спань, значит, искать перестали. Теперь надо тайком перелезть через плетень в свой огород и домой. Нина с Раей благополучно добрались до летней кухни, что стояла у Ерофеевых в огороде возле ручья и вволю нахихикались, вспоминая все подробности недавнего разбоя. Ещё успеть лечь в постель, пока сёстры вернутся с танцев.
      На следующий день Даша рассказывала за завтраком, как налетели хулиганы с крапивой на танцплощадке и ошпарили ноги.
      - Даже девчонки были среди них, - со значением глядя в сторону матери, заметила Даша.
      Нину они не заметили…
      Тут Нина не удержалась и прыснула от смеха. Сёстры посмотрели на неё подозрительно. Тогда она вскочила и убежала в комнату, продолжая смеяться.
      - А, понятно, значит, и ты там была. Всё ясно! - разгадала Зоя, входя в комнату вслед за Ниной, но злость её давно улетучилась, и она смеялась вместе с ней.
      - А с виду хорошая девочка, положительная, - укоризненно сказала Даша.
      
       В середине лета наступала ягодная пора. Поспевала голубика. Это была главная ягода и носили её вёдрами. Нина с Дашей ходили на днях на сопку, что левее от посёлка. Сопка была солнечной, не сильно заросшей, и кусты голубики росли на ней высокие, даже наклоняться не надо.
      А через неделю снова по ягоды собрались. Целая ватага девчонок собирается, и пойдут далеко, в дальний распадок за речку.
      Нина прибежала домой.
      - Завтра идём за ягодой.
      Нина просила маму разбудить её пораньше, Анюта обещала за ней зайти, а потом они пойдут к Вале, там ещё Шурочка присоединится.
      И действительно, едва пробили часы восемь, как во дворе нарисовалась Анюта.
      - Нина! - послышалось со двора.
      Нина доедала кашу и помахала Анюте в окно.
      - Сейчас иду.
       По тропе топали гуськом. Вначале прошли по висячему мосту, что позади посёлка у кладбища, потом свернули немного вправо, поднялись на небольшую горочку и пошли по тропе вдоль гряды, тянувшейся на юг. Шурочка впереди, за ней ещё двое, а Нина замыкала шествие. Роса ещё не высохла и ноги промокли. Но солнце уже вкатилось на горку и хорошо прогревало. Долго шли среди высокой травы, пока Шурочка не скомандовала сворачивать.
      "И как только они находят эту дорогу?" - думала Нина. Ходила она сюда в третий раз, но никогда толком не могла понять, где надо сворачивать, чтобы попасть в тот самый распадок между сопками, где было много голубики.
      Да, действительно, вправо нырнула тропинка, которая повела их дальше в густой лес и теперь они пошли на подъём. Вскоре вышли к ручью, которые всегда текли по таким ущельям в сопках, и вскоре стали попадаться кусты голубики. Место было тенистое, и вскоре над ухом раздался знакомый зуммер. Комары. В тени их всегда много. Главное - не шлёпать себя руками, вымазанными в ягоде, иначе заедят. Надо просто смахивать их.
      
      Больше всего Нине нравилось, когда взрослые ребята и девчонки играли в лапту на поляне, что на сопке. Она увязывалась за старшими сёстрами, и если собирались две большие команды, то игра превращалась в захватывающее зрелище. Иногда даже их брали в команду, и дух захватывало, когда ты стоишь на "нарывушке", готовая тут же сорваться и бежать до черты, обозначающей край поля, пока бьют лаптой по мячу.
      Зойке кто-то сказал, что сегодня вечером собираются на поляне играть в лапту. Зоя стала уговаривать Дашу - пойти вместе. Даша была более флегматичной, не такая азартная, как Зоя, и вначале отнекивалась, да к тому же - городская стала. Но потом всё-таки согласилась. Нина напросилась пойти вместе с ними.
      Собралось в этот вечер много народа, разбились на две команды и ещё зрители остались, больше, конечно, мелкота, которую играть не взяли. Нина дёргала Зою за платье и канючила:
      - Зоя, ну Зой, ну попроси Кольку… пусть он меня возьмёт… я же быстро бегаю…
       Колька, который был за капитана команды, скривившись, посмотрел сверху вниз на Нину, потом на Зою и милостиво согласился.
      - Ну ладно, мелюзга, становись к нарывушке.
      Нина радостно запрыгала к черте, где стояли остальные.
      Даша с Колькой подавали. Даша подбросила мяч, Колька как вдарит по нему лаптой, что Даша съёжилась, побоявшись, как бы он и ей не врезал. Мяч полетел далеко-далеко! Вся остальная команда сорвалась с нарывушки и бежит! А вторая команда, которая в поле, должна поймать мяч и бить им в бегущих. В кого попали, тот выходит из игры. Нина чешет вслед за Зоей, работая руками и лопатками изо всех сил. Пока мяч ловят и запустят в них, надо успеть добежать. Но Колька молодец, у него удар что надо, как ударит по мячу, так он через всё поле перелетает.
      Зрителей сегодня тоже много, кричат, подбадривают:
      - Зоя, давай, давай! Катя, держись!
      Ура! Добежали! Сердце у Нины выпрыгивает, но успели! Кто-то бьёт в них мячом, который подхватывает другая команда, рассыпавшаяся в поле, и выбивает игроков соперника, но они уже на черте, и это очко не засчитывается. Но в Полину попали, и она выбывает из игры.
      Даша с Колей остаются на месте и ждут, когда мяч вернётся к ним, и снова будут подавать, пока не выбьют всю команду.
      Теперь при следующем ударе надо успеть так же добежать обратно. Но на сей раз Нине не везёт, её настигает мяч, ударяет в бок и, пожалуйста - выходи, постой в сторонке. Труднее всех последним, одному или двоим, они особенно уязвимы. Когда бежит человек пять, то есть надежда, что целиться будут не в тебя, а последний обязательно под прицелом. И вот выбивают последнюю Катю, команды меняются местами. Теперь им стоять в поле. Но при смене команд Колька заменил Нину Зоиной одноклассницей - Томой, а Нине пришлось отойти в сторонку и наблюдать за игрой других.
      
      Но как же быстро кончается лето! И вот наступило долгожданное первое сентября.
      В школу Нина шла, словно в храм. Правда, храмов она никогда не видела. И ещё огорчало то, что не было у неё форменного школьного платья, как у Светы, а обыкновенное ситцевое - коричневое в легкий цветочек, отделанное беленькими бейками. Всё это ей соорудила летом Даша, она любила шить.
      И вот они чинно сидят за партами и ждут учительницу. Учительницу свою Нина не знала. Говорили, что это какая-то новенькая, недавно приехала издалека.
      И вот она вошла. На ней было голубое крепдешиновое платье, а на изломе руки она несла стопу тетрадей. Она развернулась в дверях на своих высоких каблучках, закрыла свободной рукой дверь и прошла к столу. Нина замерла. Учительница была такой молодой, красивой и недосягаемой, словно фея, спустившаяся с небес. Нина смотрела на неё во все глаза, и во все последующие дни каждый раз замирала перед мгновением, когда учительница Анна Сергеевна должна была появиться в дверях.
      Дома Нина старательно делала уроки, выписывала в тетрадке палочки. Сегодня им задали писать палочки с закруглением снизу. Нина сидела дома за столом, макала перо в чернилку-непроливайку и выводила свои закорючки. Главное, не поставить кляксу. А значит, не наливать в чернилку много чернил, чтобы перо сильно не утопало в него. Пёрышки тоже были разные, у Нины - "лягушка", она хорошо выводит там, где нужно от тонкой линии перейти к нажиму - линии утолщённой. А Светке нравится "звёздочка", но она жёсткая и таких плавных и красивых переходов в линии не получается.
      А сегодня в классе у Нины случилось происшествие. Дня через три после начала учёбы к ним в класс пришла ещё одна девочка Анюта. Нина её плохо знала, она жила на другом конце посёлка. Анечке было всего шесть лет, но ей очень хотелось в школу, она долго плакала, и мама привела её. На ней было тёмно-синее платье с карманом, не форменное, но красивое, а на кармане вышит петушок. На перемене все девочки собрались вокруг неё и рассматривали петушка. А сегодня, спустя две недели, к концу урока Светка заметила лужицу под её столом и когда учительница ушла, Светка шёпотом поделилась своим открытием с Ниной, но через две минуты о происшествии знали уже все, кто оставался в классе. Какой ужас! Стало ясно, что Анюта описалась. Сама Анюта стояла в проходе и плакала, а все остальные не знали, что делать, пока Лида не предложила промакнуть эту предательскую лужу промокашками. И тогда они стали вынимать промокашки из тетрадок, чтобы ликвидировать лужу. Всем было жалко Анюту, которая боялась отпроситься, чтобы выйти из класса на уроке, и досиделась до катастрофы.
      Нина дописала в тетрадке последнюю палочку, но промакнуть чернила было нечем. Промокашка героически погибла при спасении Анечки. Пришлось достать из другой тетрадки и разорвать пополам. Но тема эта сразу не ушла из её раздумий, и Нина подумала: "А учительница тоже ходит в уборную, как и все люди, или нет?" И ужаснулась этой кощунственной мысли. Нет, не может быть! Не может она как все стоять над вонючим глазком, ведь она необыкновенная! Нина ещё не изучала биологию и не задумывалась: а как же иначе? Она не могла совместить образ и явление и просто сказала себе, что этого не может быть!
      
      Катерина накопала ведро картошки в огороде и понесла её домой. Хорошо, хоть с Ниной ребёнка можно оставить, она молодец - старательная. Катерина вспомнила, как сидит Нина за своими уроками. Учится хорошо, старается. Ни о чём не надо напоминать, сама уроки делает. На прошлой неделе заболела, с температурой лежала, так всё беспокоилась, что уроки не сделала. И потребовала поставить рядом с кроватью стул и дать тетрадку с ручкой и чернилами.
      - Мне надо домашнее задание сделать!
      Говорила ей:
      - Да никто с тебя это задание спрашивать не будет! Ты же болеешь.
      Куда там. Писала свои палочки на стуле, лёжа в кровати. Ну что с ней будешь делать? Вот беспокойная! Ну ладно, лучше уж так, чем лодыря гонять. Раз ответственность есть, значит, всё в порядке будет.
      Катерина горько вздохнула, вспомнив, как и она мечтала учиться, а проучилась только два класса, пока отец был жив. В деревне в то время мало кто из девчонок в школу ходил. Работы в доме даже зимой полно - прясть то шерсть, то коноплю, потом ткать полотно, когда там учиться? Но отец Катерины, видя, как льнёт она к книжкам, как пытается освоить буквы, разрешил ей записаться в школу. И целых два года ходила она с сумкой, отяжелевшей от книжек, любовно разворачивала тетрадки и писала. И виделось ей, как поедет она в город и выучится на учительницу, а потом вернётся в деревню и будет учить других детей. Жили близко от уездного городка, всего в десяти километрах. Места равнинные и по вечерам видны были огни города, зазывно светящиеся в ночи. Но в город ездили нечасто, на ярмарку разве что иногда с родителями. Только там и можно было увидеть городскую жизнь, барышень в шляпках, гимназисток с книжками подмышкой. "Неужели и я буду такой?" - с замиранием сердца думала Катерина.
      А потом умер отец и жизнь круто изменилась. И не только у них, даже царя скинули, словно антихрист сошел на землю. И пришла вот эта - новая власть, стали по-своему жизнь перекраивать.
      Теперь Зоя хочет быть учительницей и собирается в педучилище. Катерина радуется за неё, как за себя. Ещё она очень уважала врачей, и виделось ей, что младшая Нина будет врачом. Тут же увидела её в белом халате - строгую, умную, как та городская врачиха, которая приезжала к ней, когда Васятка родился.
      Катерина дошла до поворота, вдали показался её дом. Дом этот дали им не сразу, сперва пожили в бараке. Там тоже свой отдельный вход был, своё крыльцо, сени, но всё поменьше и огорода рядом не было. А весной вот в этот отдельный дом их вселили, так в нем и живут. Место хорошее, и речка близко - за водой ходить, бельё полоскать, и ручей у дома, для полива грядок из него воду брали.
      В выходной надо начинать картошку копать. Зоя придёт, у Фёдора выходной, Нина с ребёнком посидит, а уж в другие дни сама с утра пойду, если ребёнка к кому-нибудь пристрою. Картошки сажали много, это была главная еда на целый год. Накапывали в какой год по пятьдесят мешков, и вся уходила. Себе надо много и свиней кормить, без мяса тоже не проживёшь. Летом здесь хорошо свиней кормить - лопух из лесу принесёшь да добавишь картошки и помоев каких. Ох, и чудное растение здесь растёт, век о таком не слыхала. В болотистых местах растут огромные листы, кучками, как салат, а ростом - до пояса. Большие, сочные, толстые листы - нарвёшь их, и можно в вязанку как дрова укладывать. Свяжешь такую огромную вязанку, на спину её и неси, и такой хороший корм для свиней! Дома в корытце нарубишь сечкой на длинной палке, а потом кипятком заваришь и добавляй что есть. И так через день, через два за этим самым лопухом приходится ходить. Больше девчонки ходят, они у неё не разбалованные. И на зиму силос в яму из него же заготовили. Прямо за речкой, где много растёт лопуха, яму сделали и туда лопух нарубили и натоптали, а зимой уже по санному следу Фёдор будет на лошади вывозить постепенно. Тоже хлопот много, снегу как насыплет, еле откопаешь, да и лошадь надо в конторе леспромхоза просить, не всегда дадут. Может, в следующем году и не будем делать, тяжело.
      
      Началось глухое время с длинными, тёмными вечерами. Электричества не было, сидели вечером с керосиновой лампой, Нина делала уроки, мама что-нибудь шила, отец тоже делом каким-нибудь занимался. Часто Катерина отправляла его укладывать детей спать. Васятка не хотел идти один без Нины, и тогда обоих укладывали на кровать, отец ложился рядом и рассказывал сказки. Сказок у него в багаже было немного, четыре или пять. Но всё равно слушать было интересно. Когда лиса съедала колобка, отец делал "Ам" и понарошку кусал кого-нибудь из них, кто лежал рядом. Нина каждый раз с замиранием ждала этого момента, это было так здорово! А ещё рассказывал, как лиса мужика перехитрила, улеглась словно мёртвая на дороге, а потом, когда он её подобрал на сани, всю рыбу на дорогу покидала.
      С учёбой у Нины было всё в порядке. Вот она проучилась уже месяц, потом второй, и скоро праздник - день Седьмого ноября. В школе был небольшой концерт, хор пел песни под баян, старшеклассники рассказывали стихи, а первоклашки пока только смотрели. Взрослые ходили в клуб на торжественное собрание.
      На праздник мама достала из сундука свою красивую шаль - белую шерстяную в цветах и с кистями. И повязала Нине поверх пальто, раскинув её по плечам. Нина смотрелась в зеркало и казалась себе очень красивой. И вот такой нарядной она пошла на сопку, к подружкам в гости. Погода была хмурая, нерадостная, мела метель, и даже дорогу было плохо видно. Посидели у Светы, разговаривали, рассказывали разные истории, потом вышли на улицу и хотели погулять. Но погода совсем испортилась. Шёл снег, его несло какими-то косыми полосами и гулять расхотелось. Нина решила, что надо идти домой. Дорогу ещё сильней перемело, кое-где она еле различала, где она есть, а тропа к дому и вовсе переметена. Кое-как добралась до крыльца, но дом оказался заперт.
      "Да, - вспомнила Нина, - мама говорила, что они пойдут на гулянку к кому-то. Но к кому - забыла…"
      Ветер свистел, снег не прекращался, косые полосы хлестали по лицу, и Нина решила, что лучше она здесь у дома будет их ждать, потому что дороги перемело, она не знает, где мама, и никуда скорее всего не дойдёт. Она села с краю крыльца на корточки, а потом и вовсе уселась кульком, прислонилась к сугробу, сжалась вся в комочек, оттого стало теплее, и её стало заметать снегом…
      Катерина с Фёдором сидели за столом у Антонины, Васятка играл тут же с детьми. Уж выпили браги и не по одной, и стали петь песни. Кто выходил на улицу, говорили, что погода никудышная, ветер, метель, и лучше всего в такую погоду сидеть дома и никуда не выходить. У Катерины защемило сердце, что-то недоброе почуяло. Нина ушла одна, дом закрыт. Ключ оставили под крыльцом, как обычно, но такой снег, что она может и не найти. Она, конечно, и до вечера может прогулять, так быстро она не возвращается, а вдруг? Очень беспокойно было на душе, и Катерина стала тормошить Фёдора.
      - Пойдём домой, а вдруг девчонка наша пришла, а дом закрыт.
      Не сразу, но всё-таки Фёдор согласился.
      Тропу к дому совсем перемело, Фёдор шёл впереди и протаптывал дорожку. Катерина следовала за ним, держа Васятку на руках. У крыльца тоже сильно намело, а справа выросла целая куча. И вдруг Катерина вгляделась.
      - Так это же голова! И платок мой!
      Она кинулась к этой голове, начала стряхивать снег и обнаружила Нину. Нина спала, засыпанная снегом.
      - Боже мой, да жива ли? - Катерина стала тормошить дочь. Нина открыла глаза.
       Её ввели в дом, стали натирать щёки, вдруг отморозила на холоде. Нина смотрела как очумелая и постепенно приходила в себя…
      Ещё бы немного задержались родители, и неизвестно - нашли бы живую или нет.
      
      А вскоре морозы взялись всерьёз. Речки сковало льдом и воду брали из проруби. Там же полоскали бельё. Катерина настирала белья, сложила в таз и отправилась на реку. Дома разве так выполощешь, как в проточной воде. Как и многие женщины, она всегда в проруби полоскала, разве уж в сильные морозы не ходила. Труднее всего отжимать, руки от мороза красные - горят, подержишь их немного подмышками, погреешь и опять за бельё. Прополощешь его - бельё чистое, морозцем пахнет, это не то, что в ванночке в мутной луже полоскать.
      Отжав последнее полотенце, накрыла им сложенное бельё, подняла таз и отправилась домой.
      Вечером Зоя придёт. Теперь по реке и детям в Агнево легко ходить, не надо на сопки взбираться. И светло, когда снегом всё покрыто, а если луна и небо ясное, то совсем хорошо. Приходили школьники вечером, когда было уже темно. А младшие дети ходили их встречать, собираясь стайками в начале дороги.
      Сегодня тоже договорились идти встречать. Нина ждала Раю с Лидой, чтобы вместе идти на реку. Одной страшновато. Но что-то их долго нет. Хотя Зоя иногда и в восемь приходит, а сейчас только семь часов.
      Но вот, наконец, в коридоре раздался шум и стук, дверь отворилась и показалась Раина веснушчатая мордашка.
      - Ну ты чё? Одевайся! - сразу накинулась она.
      - Сейчас оденусь, я что, в пальто должна была сидеть?
      Нина быстро оделась, и они втроём вышли в лунную ночь. Сумерки уже сгустились, но светила полная луна, иногда скрываясь за облачком.
      Прошли к реке и дальше по дороге, наезженной санными полозьями. Здесь же по реке ходили к морю обозы лошадей с санями, возили в магазин продукты, товар, и всё, что нужно для леспромхоза.
      Остановились, вглядываясь вдаль, где из-за поворота должны появится знакомые фигуры. Подошло ещё несколько встречальщиков, Валя, что жила на сопке, и Петька - Нинин одноклассник.
      - Валька с кавалером пришла, - негромко сказала Лида, захихикала, уткнувшись Нине в плечо.
       Петька тут же стал толкаться, но никто особенно на него не сердился. Ожидание затягивалось, ноги стали подмерзать, и толкание хоть как-то согревало.
      Но Рая всё-таки покрикивала на Петьку.
      - Ты чё? Вот я тебя сейчас как толкану, так ты у меня на луну улетишь.
      Валя стала выбивать чечётку, а Нина с Лидой - прыгать на одной ножке.
      - Стойте, стойте! Я что-то слышу, - остановила Валя.
      Все замерли. Полная тишина. Прислушались, навострив уши в нужном направлении. Здесь недалеко река делала изгиб, звуки ожидались из-за поворота. Но ничего, никаких звуков не доносилось.
      Прошли ещё немного по реке, но далеко в темноту уходить боялись. Напряжённо вслушивались в тишину, пытаясь уловить из темноты голоса идущих. Нет, ничего - пустота и безмолвие, звуки доносятся только из посёлка. Ещё потолкались, попихались, немного разогрелись и снова затихли. И вот, кажется, есть! Да! Оттуда, из-за поворота улавливается какой-то звук! Вначале сомнения: есть или только показалось? Снова девочки напряжённо вслушиваются. Да, есть, точно! Голоса становятся всё явственнее.
      - Иду-ут! - кричит счастливым голосом Нина.
      - Иду-ут! - вторит ей Петька.
      И вот наконец в темноте различима тёмная стайка, движущаяся в их сторону. Нина, Рая и Лида бегут им навстречу. Нина вглядывается: где же Зоя? Да вот она! Бросается ей на шею, Зоя смеётся, шаль внизу заиндевела от дыхания, куча смешивается с встречающими… Смех, возгласы! Все довольны, идущие - оттого, что их ждут и даже встречают, встречающие - оттого, что дождались!

Глава 7

Оглавление

Глава 9