Крупную фигуру Павла невозможно было не заметить на перроне. А рядом стройная Лилечка махала ей рукой. Впереди медленно выходила бабуля, и Таня никак не могла спуститься со ступенек. Наконец бабуля достигла перрона, а вслед за ней и Таня.
     - Здравствуйте, здравствуйте!
     Таня попала в объятия к обоим сразу, и они целовали её в обе щеки, причём Павел, кажется, вынужден был слегка приседать, чтобы оказаться на уровне Таниной щеки, а Лиля наоборот тянулась к ней на цыпочках.
     - Идем к машине, - деловито проговорил Павел.
     "Машина - это хорошо", - подумала про себя Таня, и в это время они подошли к... "Запорожцу". Таня заморгала, глаза её выражали явное недоумение.
     - Павел, как же ты в ней помещаешься?
     - Сейчас увидишь: легко и непринужденно.
     И через минуту Таня увидела, как покачнулась машина под его грузным телом. Павел откинул переднее сидение и высунулся из машины.
     - Прошу, - галантно произнес он, словно приглашал в "Мерседес"
     Таня втиснулась на заднее сидение, Лиля села впереди.
     - Главное, что есть средство передвижения! - провозгласила Таня.
     - Совершенно верно, - согласился Павел и нажал на газ.
     В Риге Тане случалось быть один раз ещё в институтские годы. Прибалтика казалась собственной заграницей внутри Союза, и каждая столица имела свой неповторимый облик.
     - Далеко нам ехать?
     - Нет, недалеко, - отозвалась Лиля, - мы живем в старом городе.
     - Очень хочется посмотреть панораму старого города со стороны реки.
     - Хорошо, чего не сделаешь ради гостьи, и Павел развернулся налево.
     Выехали к Даугаве. Чем-то она напоминала Неву, наверное, своей шириной, но купола лютеранских соборов сразу напоминали тебе, что ты в Риге.
     - В Домском соборе есть концерты?
     - Да, - ответила Лиля, - должны быть.
     - Очень хочется послушать орган.
     - Обязательно, там великолепная акустика.
     Вскоре свернули на улицу Горького, затем на бульвар Падомью и углубились в старый город. Через некоторое время машина въехала в подворотню и остановилась у четырехэтажного, облезлого дома.
     - Ну вот и наш дом.
     Поднялись на второй этаж и вошли в старую, весьма запущенную квартиру. Комнат было три: одна большая изолированная и две смежные длинные, вытянутые, как автобусы и в одной из них маленькое окно, утыкавшееся в стену соседнего дома. В ванну проход через кухню. Но самое поразительное, что в квартире были печи и отапливались они самостоятельно - дровами.
     - Да, Танюша, вот так, - говорила Лиля, проходя с экскурсией по квартире, - тебе это кажется странным. Вот такие есть еще в Риге квартиры с печами, с дровами.
     - То-то я увидела поленницу дров во дворе, - заметила Таня.
     - Лилек, куда мы Таню поселим?
     - Неси сюда ее вещи, - Лиля прошла в дальнюю комнату.- Еще недавно квартира была коммунальной. Я здесь давно живу, у меня были вот эти две комнаты. А год назад Павел поменялся с соседкой, отдал ей свою однокомнатную квартиру. Но комната эта хорошая, большая, квадратная, - и они прошли в третью комнату.
     - Ну, кажется, всё тебе показали. Холодильник в твоем распоряжении, чайник на плите, а мы побежали на работу. Встретимся вечером. Вот тебе ключи. В город пойдешь?
     - Обязательно.
     - Не заблудишься?
     - Да уж постараюсь. Вы ведь недалеко от центра, пешком дойду.
     - До вечера, - Лиля чмокнула её в щеку, и они с Павлом удалились.
     Таня разложила вещи и попыталась воспользоваться ванной. Горячей воды не было, только газовая колонка. С колонкой возится она побоялась, и пришлось взбодрить себя частичным холодным обмыванием.
     Расчесывая волосы, подошла к зеркалу.
     - Ну что, девушка? С чего начнем? - обратилась она к своему отражению. - С обзорной экскурсии по городу? Побредем, куда глаза глядят.
     Она взяла сумочку и вышла из дому.
     Таня любила ходить пешком, лучше всего узнаешь город, когда промеряешь его собственными ногами. И как истый турист, шла, рассматривая дома, задирая голову вверх, оглядываясь по сторонам. Где-то широкая улица с большими домами напоминала ей Ленинград, где-то ей казалось, что она в Европе, хотя там она никогда не была. Но это, конечно, была Рига со своим неповторимым обликом, и Таня шла дальше. Она рассматривала дома с высокими крышами на улице Скарню, полюбовалась на шпиль церкви Петра и вышла к площади Латышских стрелков. С Даугавы дул свежий ветер, Таня подошла к самой реке и постояла на набережной, глядя на воду. Как притягивает нас вода, потому что вся жизнь человечества связана с водой, потому что это истоки жизни на земле. Но здесь было слишком свежо, и Таня углубилась в городские улочки. Урчание голодного желудка напомнило ей, что пора подумать об обеде. Очень хотелось посидеть в каком-нибудь уютном кафе, и она отправилась на поиски. Кафе "Петергайлис" на улице Скарню ей показалось симпатичным, и она решила здесь остановиться. Наибольшее удовольствие ей доставили взбитые сливки с фруктами. Такая пышная, белая соблазнительная горочка, которую долго можно смаковать! В Москве такого нет.
     Когда она к вечеру, еле волоча ноги, добралась домой, в доме уже пахло жареной уткой. Лиля возилась на кухне.
     - Привет, Лилёк. Ты уже дома? А Паша?
     - Паши ещё нет, но скоро будет. Ну как твоя первая встреча с Ригой, прошла успешно?
     - Да, вполне. Как вкусно пахнет...
     - Утка с черносливом, у нас ведь сегодня праздничный ужин, - улыбнулась Лиля.
     За столом вспоминали Чегет, попытки освоить слалом, перебирали знакомых, и Лиля не преминула спросить о Викторе. Тане казалось странным, что существует какой-то Виктор, когда жизнь её вся наполнена только Сергеем.
     А она в свою очередь рассматривала пару, сидящую перед ней. Павел был у Лили вторым мужем. От первого брака у неё был сын, и сейчас он в армии. Лиля работала санитарным врачем, а Павел шофером, он возил какого-то партийного босса. Он был достаточно интеллигентен для шофера, но все же простоват для такой женщины, как Лиля. И Таня думала, что же связывает этих людей? Лиля была красивой, хорошо одевалась, следила за собой, и глаза Паши частенько с обожанием смотрели на неё, и чувствовалось, что ей это нравится. Видимо на этом и держались их отношения. Ей больше всего нужно было видеть обожание и восторг в чьих-то глазах, особенно в тех, которые всегда рядом. Эта потребность в ней, видимо, была сильнее потребности любить самой, и её устраивал этот брак.
     
     Ещё день Таня побродила по городу одна, а в субботу все собрались выехать на взморье. Погода благоприятствовала, светило солнце.
     - Так куда поедем? - в который раз спрашивал Павел. - Выбирай.
     - Не знаю, - жалобно проговорила Таня, - у меня в голове пестрит от этих названий: Кемери, Булдури, Дзинтари... Вези, Павлуша, куда тебе самому хочется.
     "Как смешно мы выглядим в этом маленьком старом "Запорожце", - думала Таня, - особенно, когда будем выгружаться, и народ увидит солидную фигуру Паши, вылезающую из этой крохи. И все же - средство передвижения, что ни говори".
     Оставив машину на обочине, отправились к морю пешком. Коричневато-бурые волны омывали песок, подкрадывались к самым ногам, потом словно испугавшись своей шалости, откатывались назад. На пляжах пустынно, сезон давно закончился. И всё же приятно побродить по берегу, пообщаться с морем, с этой бескрайней ширью, послушать шуршание волн. Ветер дул навстречу, и они брели, слегка наклоняясь и поднимая воротники. Пробовали искать янтарь, но ничего не нашли.
     "Здесь хорошо бродить в одиночестве, - думала Таня, - смотреть на море, уворачиваться от ветра и размышлять".
     - Ну может, хватит здесь бродить? - нарушил тишину Павел. - Загорать нельзя, а что здесь еще делать?
     - Любоваться, - назидательно сказала Таня. - Вот японцы специально ездят к своей горе Фудзияма, чтобы любоваться ею.
     - Так у них одна гора, больше и любоваться нечем…
     - Да нет, есть чем, и они умеют это делать. У них есть чувство прекрасного.
     - А у меня такое чувство, что пора уже нам ресторанчик разыскать, - Павел выразительно погладил свой живот в предвкушении обеда, и все засмеялись.
     - Да и облака набежали, - поддержала Лиля.
     Они развернулись и пошли в сторону сосен, шумевших верхушками, углубляясь в лес. Наконец приблизились к небольшому круглому зданию.
     - "Лидо" - прочла Таня название ресторана. - О, да у вас тут как в Париже на Елисейских полях, может быть тут и варьете есть?
     - Не знаю как насчёт варьете, а поесть, думаю, сможем, - сказал Павел и пропустил вперед дам.
     К ним тут же кинулся метрдотель, Тане даже показалось, что он хочет их не пустить, но он проводил их к свободному столику. Столики располагались по кругу на небольшом возвышении и в центре, чуть ниже. Их усадили повыше, и отсюда всё было хорошо видно. Заказали цыплята-табака, вино, Павлу коньяк и на сладкое крем с желе. Ресторан казался уютным, и они остались довольны своим выбором. Павел немного развлекал, рассказывая байки. Рядом сидела какая-то компания. Таня прислушалась.
     - Немцы, - сообщила она.
     На столе у соседей стояли скромные вазочки с мороженым и пиво. Таня со своими спутниками поедали салаты и ждали цыплят. Наконец их принесли, и надо сказать, что цыпленок был приличный, на всю тарелку. Таня ухватилась за цыпленка, собираясь вонзить в него свои зубы, но тут подняла глаза и встретилась с глазами немца, пристально наблюдавшего за ней. И чуть не поперхнулась. Они втроем со своими бутылками, тарелками с закусками и мясом выглядели весьма внушительно рядом с тощим столом немцев. Таня улыбнулась, рассмеялась пока только мысленно, а дома они хохотали, вспоминая эту сцену.
     - Ну и девушка! - подумал, наверное, немец. - Видал, как уплетает! - смеялась Таня.
     - Да они и сами горазды поесть, только экономные очень, - пояснял Павел, - а когда на халяву, то едят, будь здоров!
     - Но больше всего мне понравился крем, - сообщила Таня. - Умеют они делать вкусные десерты, у нас такого нет.
     - Да, это верно, - согласилась Лиля.
     
     Уже неделю Таня пробыла в Риге. Путешествовать она любила. Правда на нее будут обижены родители, что не приехала к ним, но как-то не хотелось ехать к родителям в таком настроении. Здесь отвлекаешься, а там под мамиными взглядами только острее будешь чувствовать свою боль. Да и к тому же мама собирается осенью приехать. Было немного скучновато оттого, что почти весь день одна. Ещё раз съездила в Юрмалу, погуляла у моря, в соснах. Как-то Лиля отпросилась с работы, свозила её в пару интересных магазинчиков, а потом они поехали в Межапарк погулять. Парк огромный, как лес, зашли далеко, и даже земляничные поляны попадались.
     - Как жаль, что не летом, - покачала головой Таня.
     - Да, бывает довольно много земляники, мне случалось здесь собирать. Но у нас на хуторе ещё больше.
     - На хуторе? На каком хуторе? Вы что владеете хутором?
     - Да, то есть, нет, мы его арендуем, - засмеялась Лиля.
     - Как интересно?
     - Мы нашли заброшенный хутор, платим колхозу небольшую мзду, он у нас вместо дачи.
     - Любопытно, показали бы мне свой хутор. Хочется посмотреть, что это такое.
     - Проси Павлушу, в выходной можем съездить.
     
     С холма, на котором стоял хутор, открывался красивый вид. Местность здесь вся холмистая, где-то чернели зяби, где-то зеленели луга, и горел багрянцем лес. И вокруг никого. Тишина. Таня стояла на холме и смотрела вдаль.
     - Ну что там видно? - послышался сзади голос Лили, - Не видать Красной Армии?
     - Нет, не видать.
     - Лоси иногда пробегают, - Лиля встала рядом с ней.
     - Еще бы, вон какой простор и никого, кроме редко приезжающих дачников.- Здесь недалеко, вон за тем холмом жилой хутор. Мы у них летом сливки берем. Земляника со сливками, знаешь как вкусно?
     - Ой, Лиля, не надо, у меня уже слюнки текут.
     - Вон тот холм справа видишь, на нём тьма земляники. В следующий раз приезжай в июле, будем объедаться.
     - В следующий раз мы встретимся у меня, должны же вы приехать в столицу нашей Родины - Москву?
     - Приедем как-нибудь. Павел уже печь затопил, - сказала Лиля, увидя, как из трубы пошел дым.
     Лиля ушла в дом. Дом был большой, но очень простой, сарайной архитектуры. Вход посередине, а дом разделён на две половины, Лиля с Павлом занимали только одну половину, вторая была закрыта. Видимо, жили здесь большими семьями.
     Таня прошлась по усадьбе. Ещё сохранились все усадебные постройки. Чуть поодаль от дома - ферма, зияющая пустотой, свесилась подгнившая балка - жизнь здесь кончилась давно. Недалеко конюшня, тоже вместительная и добротная, чуть подальше большой амбар, сложенный из камня. Хорошее было хозяйство. Кого-то согнали из этого насиженного гнезда, загнали в колхоз. И все это теперь заброшено и мертво.
     Вид был удручающий.
     Павел говорит, что в Прибалтике всё сильнее слышны разговоры о выходе из Союза. Собираются поднять договор Советского Союза с Германией 1939 года и опротестовывать его в части присоединения Прибалтики к Союзу. Неужели это всё будет уже не наше, и мы не сможем сюда приезжать? И неужели им плохо с нами? Она ещё раз оглядела хутор и подумала, что, может быть, и отделятся.
     В тёплом доме обогрелись, пообедали, но ночевать не стали. Вечером вернулись домой.
     Завтра концерт в Домском соборе и послезавтра: прощайте милые друзья. Этой ночью Таня проснулась и долго не могла уснуть, думая о своём возвращении. Всё это время старалась отвлечься, найти равновесие в своей душе, стать снова собой - независимой, умной и трезвомыслящей. Вспоминала свои слова, сказанные Серёже на прощание, и пыталась убедить себя в том, что так и должно быть. Она приедет домой и начнёт новую жизнь без Сергея. Но когда произносила это, в душе наступало смятение, она протестовала против разума, который только что был таким здравым и правильным. Она перебирала в памяти встречи, его взгляд, его сияющее лицо в Минске, и тогда сердце сжималась от этих слов, и она всё никак не могла решить - что же ей делать? Долго ворочалась с боку на бок и не могла заснуть.
     Днем пошла побродить по улицам, ведь завтра отъезд, и хотелось на прощанье пообщаться с городом. Забрела очень далеко и когда посмотрела на часы, была уже половина третьего. В три часа она должна быть на концерте в Домском соборе, а ведь ещё собиралась пообедать. Таня чувствовала, что может опоздать и припустила чуть ли не бегом. К тому же запуталась в улочках и никак не могла выйти на нужную. С улицы Ленина свернула на Вальню, затем повернула на Торня, думая что там в конце улицы она и попадет на Домскую площадь. Но оказалось, что она рано свернула с улицы Ленина и сделала сложный круг. Запыхавшись, прибежала к самому началу концерта. И еще не успела отдышаться, как концерт начался.
     Под каменные своды храма полилась музыка. Исполняли "Органную мессу" Баха. Таня постепенно утихомирила своё дыхание и стала вслушиваться в музыку. Она уже слушала в первый свой приезд орган здесь, под сводами этого зала. Орган выглядел нарядным, центральная его часть украшена деревянной резьбой. А ещё лучше его звучание - один из выдающихся органов в мире. И прекрасная акустика собора. Таня слушала орган, и думала, как сильно он воздействовал на верующих. Это как бы подготовка к тому, чтобы душа могла приблизиться к Богу. Музыка словно подхватывает тебя, очищает от скверны и поднимает к Богу. И ты словно сливаешься с чем-то неуловимым, священным, на душе становится спокойней. Ведь даже она, неверующая чувствует, как её душа наполняется каким-то светом.
     Первое отделение закончилось. Тане хотелось есть, но буфета не было.
     Во втором отделении исполняли Керубини - "Реквием" с хором мальчиков. В какой-то момент Таня вдруг услышала, как зазвенело у неё в голове и стало плохо, не совсем, но как-то некомфортно. Она уселась поглубже в кресло, опершись спиной, чтобы было поудобнее. И дальше... ничего. Следующим её ощущением было просыпание и появление мысли: "Что же я так неудобно сплю?" Затем она стала различать какие-то ножки стульев и шёпот над своей головой. И вдруг поняла, что лежит, уткнувшись носом между стульев, и кто-то пытается её поднять. Когда её наконец подняли и посадили, она сообразила, что с ней случился обморок. В зале продолжала звучать музыка, кто-то шепотом предлагал ей валидол, и когда она немного пришла в себя и стала различать окружающих, ей предложили выйти из зала, если она хочет. Таня поднялась и с помощью женщины, которая возилась с ней, вышла из зала. Пока шла, почувствовала боль в ноге и чем дальше, тем сильнее становилась эта боль. Отсидевшись в фойе, Таня потихоньку поплелась к выходу и на улице поймала машину.
     Лиля была уже дома.
     - Что с тобой? - спросила она, увидя страдальческое Танино лицо. - Ты так бледна?
     - Ты представляешь, Лиля, в обморок я свалилась в Домском соборе, - Таня попыталась засмеяться, но тут же поморщилась, почувствовав боль в ноге.
     - Ну и впечатлительная натура. И что же на тебя так подействовало?
     Свалилась я под "Реквием" Керубини, а подействовало... Ну, не знаю...
     Я сегодня не успела пообедать, быстро бежала - спешила и… ночь не спала - тут она остановилась и замолчала.
     Таня присела в прихожей, сняла свои черные колготки и увидела, что нога посинела. Лиля суетилась рядом.
     - Растяжение, - сочувственно произнесла Лиля, - как же это ты?
     - Видимо подвернула под себя, когда падала. Представляешь, я свалилась между рядами, уткнувшись носом вперед, а левая нога, вероятно, подвернулась под меня. Ещё хорошо, что я сидела с краю, у прохода, вот было бы возни, если бы в середине.
     - Да, ехать тебе нельзя в таком виде. Давай мы её сейчас плотно забинтуем.
     - Что же мне делать, я ведь завтра должна ехать?
     - Ну что ты, побудь еще у нас, пока получше станет.
     - Да, надоела я вам уже.
     - Ну что делать, нельзя же насиловать ногу. Это ты сейчас сгоряча дошла, а завтра она у тебя еще сильнее распухнет.
     - Ой, несчастная я хромоножка.
     - Ничего, отлежишься, книги почитаешь, телевизор посмотришь, дашь отдых своим ногам, ты уже достаточно находилась.
     - Нет, Лиля, я всё-таки поеду. Павел довезёт меня на вокзал и к поезду как-нибудь дохромаю.

Глава 8

Оглавление

Глава 10